"Николай Григорьевич Михайловский. Таллинский дневник " - читать интересную книгу автора

любопытством. В моде были широкополые шляпы, подкладные плечи и длинные
янтарные мундштуки, через которые женщины курили, расположившись в плетеных
соломенных креслах.
Говорили о приходе народной власти, о национализации, об отчуждении
загородных вилл, об энтузиазме рабочих и студенческой молодежи, встретившей
выборы с восторгом.
Мы, журналисты, аккредитованные в Эстонии, собирались у кабинета Оскара
Адовича Сепре в Наркомате народного хозяйства, и тут же в приемной
происходили короткие пресс-конференции. Записи об этих конференциях
сохранились в моем блокноте.
- Что вы считаете главным в проведении хозяйственной реформы?
- Бесперебойный ход производства. Важно, чтобы производство не
останавливалось ни на минуту.
- Какие вопросы вы решали сегодня?
- Вопрос объединения и слияния заводов радиоаппаратуры, принадлежащих
разным владельцам, и вопрос централизованной закупки кож у крестьян.
Ответы короткие, Оскар Адович дает их на ходу, он всегда в движении, и
наша журналистская ватага спешит следом. Уже на лестнице ему задают
последний вопрос:
- Знаете ли вы о сопротивлении, которое отдельные элементы оказывают
народной власти?
- Знаю. Сопротивление реформам исходит от тех, чьи богатства реформа
урезает. Нас это сопротивление не пугает и не останавливает, ибо эти люди в
незначительном меньшинстве.
Оскар Адович надевает шляпу и садится в автомобиль. Журналисты
закрывают свои блокноты и расходятся, обмениваясь новостями. Рассказывают,
что в районе Иру на какой-то вилле, хозяева которой бежали в Швецию, нашли
оружие и что, видимо, на этой вилле убит эстонский патрульный солдат, труп
его был найден в лесу. Называют имя Алиды Хансовны Семмерлинг, отважной
женщины, председателя Ирусского волисполкома, которая занимается сейчас
вместе со следствием поиском преступников. Говорят о войне, которая уже идет
в Европе, но никак не чувствуется в живущем мирной жизнью Таллине. Говорят о
том, что есть решение о переводе в Таллин из Кронштадта главной базы
Балтийского флота и о необходимости такой меры для укрепления нашей обороны.
Все это - лето сорокового года. В таллинском порту - оживленно. Я часто
бываю там, смотрю, как подходят, пришвартовываются корабли, как работают
грузчики, ловко укладывая тюки или ящики в штабеля. У них проворные, точные,
выверенные движения. Наверное, потому, что груз тяжелый и силы строго
рассчитаны. В записной книжке сегодня я нахожу запись: "Юхан-Каск, грузчик.
Брат Эдвард. Раньше триста грузчиков на тридцать четыре подрядчика. Теперь
все - члены профсоюза".
На страницах старого блокнота я нашел еще один характерный эпизод.
Вместе с комиссаром порта мы шли вдоль причала и остановились возле утлого
суденышка, доверху нагруженного дровами. Наше внимание привлек белокурый
мальчуган лет тринадцати-четырнадцати в изношенных башмаках явно с чужой,
более крупной ноги. Из продранной кожи выглядывали голые пальцы. Комиссар
порта завел с мальчиком разговор, но тут откуда ни возьмись вмешался пожилой
упитанный человек в картузе, прогнавший подростка:
- Пошел на место!
Оказалось, что это владелец шхуны, на которой мальчик служил матросом.