"Николай Григорьевич Михайловский. Час мужества " - читать интересную книгу автора

научить молодежь тому, что от нее потребуется на войне.
В Таллине в июле сорок первого шла обычная жизнь: по утрам на Ратушной
площади люди струйками растекались по узеньким извилистым улочкам, спеша на
службу, в кофиках встречались друзья, и даже на "золотом пляже", в ближайшем
местечке Пирита, преспокойно загорали отдыхающие. В минуты досуга и Голев не
мог удержаться от соблазна выкупаться в холодном море и полежать на песке.
Но все время на душе было тревожно от неизбежной встречи с противником.
И вот уже издалека донеслось грозное дыхание войны: "Немцы от нас в 50
километрах, - читаем в дневнике. - Сделали связки гранат. Танки прорвались
без пехоты... Орудийную стрельбу уже слышно. Никто из наших бойцов еще не
обстрелян... Для мобилизации личного состава рассказал командирам отделений
о возможной высадке десанта и действиях против него".
Первые самолеты противника над Таллином, и как на грех начинаются
неполадки. "Занимался отысканием неисправностей в одном из узлов. Методику
как будто усвоил неплохо. Неисправность нашел..." И это еще не все. Есть и
другие огорчения: "Шумы... Нас демаскирует вентилятор. Скорее бы
подключиться к местной сети, а вентилятор сменить..."
Появление над городом вражеских самолетов-разведчиков голевскую команду
застало врасплох. И после отбоя тревоги из ПВО флота позвонили и с сарказмом
заметили:
- Кажется, ваша бандура здесь ни к чему...
Голев, слушая, краснел, но не пытался оправдываться, хотя мог бы и
возразить: неполадки при освоении новой техники неизбежны и, кроме того, нет
источника постоянного тока, на который рассчитана установка.
"Утром поехал договариваться на электростанцию о подключении нас к
сети. Ходил за резолюцией в наркомат коммунального хозяйства. Чудесное
учреждение. В нем ни одного человека. Работает один нарком, да и он в
Совнаркоме".
Стараясь не объяснять подробно, для чего нужен постоянный ток, Голев
добился своего: "Наконец-то мы питаемся от электросети" (14.7.41 г.).
Фронт приближался к Таллину, и потому в машинах установили
круглосуточное дежурство. Свободные от вахты бойцы взялись за кирки, лопаты.
Вокруг виллы на случай боев роют окопы. Шутка ли сказать: секретная
установка, новое слово в технике попадет в руки противника... Правда, на сей
счет все предусмотрено. В крайнем случае все хозяйство в один миг взлетит на
воздух, и следов не останется. А все-таки жаль творение человеческого ума и
умелых рук.
Все тревожнее становятся сводки Совинформбюро, и лейтенант Голев с
горечью отмечает в своей тетради:
"Бомбили Москву! От Кати, из дома до сих пор ничего не получаю. Как они
это переживают? Подождите, за каждую бомбу эти нацисты получат в три раза
больше. Москвичи должны быть не менее стойкими, чем лондонцы" (22.7.41 г.).
"...Не нахожу себе места, Москву бомбят уже третий раз. Из дома ничего
нет. Почта, по-видимому, не работает.
Придется письма не писать, а вести дневник. Потом все прочтут...
Неужели мы не можем бомбить Берлин? Почему-то несколько раз в день
представлял себе раненую маму. Сколько она страдала! И сколько еще впереди!
Хотя бы знали, что у меня-то все в порядке" (24.7.41 г.).
Этого дня давно ждали. Начальник разведки полковник Н. С. Фрумкин
докладывал вышестоящему начальству: на аэродромах, занятых противником, идет