"Николай Григорьевич Михайловский. Этот долгий полярный день (Страницы из североморского дневника) " - читать интересную книгу автора

же приятно было застать все на своем месте: вестибюль с теми же мягкими
креслами и коврами, с той же огороженной стеклянной будкой, в которой
восседала портье - маленькая, круглая, как шарик, Дора Яковлевна, со своим
черным пушистым котом - бдительным стражем гостиничного буфета.
Дора Яковлевна посмотрела на меня удивленными глазами, точно я явился с
того света.
- Откуда вы? - спросила она и, не дождавшись ответа, стала
рассказывать: - А мы-то живем как в аду. Вам посчастливилось. Нелетная
погода. А то каждый день в шесть вечера прилетают, проклятые, и до шести
утра не дают покоя... Вас в каком этаже поселить?
- Все равно.
- Давайте в первый, ближе к убежищу...
Она взяла ключ, и мы пошли в конец коридора. Впереди нас
невозмутимо-важно шагал черный кот, сверкая в темноте зелеными глазами.
Я вошел в номер. И здесь все было по-прежнему: кровать красного дерева,
покрытая коричневым покрывалом, тумбочка, письменный стол с лампой под
зеленым абажуром, ковер на полу. Правда, в комнате ощущалась прохлада, и это
не создавало привычного уюта.
Война шла везде. Везде по-разному. Но повсюду - с жертвами и
бесконечными лишениями.
Все, чем люди жили, к чему привыкли, что вошло в плоть и кровь, что
было дороже самой жизни, казалось, уходит от них. Они не могли со всем этим
расстаться. Лучше погибнуть, но здесь, при защите своего родного города. Так
думали жители Ленинграда, находившиеся в кольце блокады, и севастопольцы,
ютившиеся под развалинами домов. Так думали и жители заполярного Мурманска,
всеми правдами и неправдами стараясь остаться здесь, в своем родном городе,
будь что будет...
И наверняка в историю Отечественной войны на Севере, рядом со многими
боевыми событиями, войдет и тот самый день, когда шумел-гудел переполненный
зал мурманского Дома культуры. Это собрался партийный актив города. Говорили
коротко, с душой, о самом главном - как выиграть битву. В этом зале не было
безразличных и равнодушных. И тот, кто выступал, и те, кто слушали, - все
чувствовали себя бойцами. Решение, принятое на этом активе, звучало как
боевой приказ о наступлении, которое развернулось в тот же день в цехах
предприятий, у причалов торгового порта, в жактах, госпиталях - везде и
всюду, на всех участках, связанных с фронтом и обеспечивающих фронт.
Коммунисты были вожаками армии, которая под бомбежками разгружала суда,
тушила пожары, строила укрепления, делала мины и гранаты.
Воля партии чувствовалась в большом и малом; в спешной эвакуации
ценного оборудования и людей, без которых можно было обойтись. В пору самых
жестоких воздушных налетов на Мурманск, в отблеске пожаров уходили
переполненные эшелоны и пароходы. Поезда шли в Вологду, пароходы в
Архангельск. В невиданно короткий срок - пятнадцать - двадцать дней -
эвакуация закончилась, и в Мурманске остались люди, самые необходимые,
готовые в любой миг взять в руки оружие и сражаться. Так оно и было. В самые
критические дни немецкого наступления была сформирована "полярная дивизия",
сумевшая остановить врага. Едва обком партии бросил клич - идти в партизаны,
как объявилось пятьсот человек добровольцев. В несколько дней бойцы прошли
подготовку и небольшими группами пробирались в тыл противника, взрывали там
склады с боеприпасами, нападали на маленькие гарнизоны, мстили за муки и