"Сергей Михайлов. Иное" - читать интересную книгу автора

Голан был исключением. Его влекла смерть во всех её проявлениях, на
всех её стадиях. Он часто приходил сюда в бытность свою
государственным преступником, часто оставался здесь, скрываясь от
погони - он знал, что никто его здесь искать не станет. Груды
пыльных трупов-мешков влекли уродливую душу венценосного некрофила,
он наслаждался их видом, впивался в них единственным глазом,
скалился в ответ на мёртвые оскалы зубастых мертвецов, получал
поистине физическое удовольствие от вида тысяч и тысяч Заброшенных
Душ. Он единственный навещал их после смерти. Шарил взором по
потухшим глазам, нежно гладил посеревшие, обтянутые высохшим
пергаментом лица, с жадностью вдыхал воздух Кладбища - и свежие,
новые силы вливались в него, распирали его тучное тело, зажигали
блеск в его глазе. Часто, в тёплые погожие ночи он устраивался здесь
на ночлег, зарываясь в груду мертвецов, и засыпал с блаженной
улыбкой на порочных губах.
Неожиданный взлёт на самую вершину иерархической пирамиды не изменил
его привычек, не уничтожил его пристрастия к смерти. Здесь, на
Кладбище Заброшенных Душ, он черпал свою жизнь - так же как черпал
её в Камере Жизни, упиваясь нашатырём до потери сознания, как черпал
её и в Палате Церемоний, лично карая государственных преступников и
просто неугодных ему лиц. Получив неограниченную власть над жизнями
своих подданных, он жаждал лишь одного - их смерти. Смерть нужна
ему была, как воздух.
Монарх остановился перед грудой свежих трупов - тех самых, что были
казнены им, Голаном, накануне. Груда возвышалась над всеми
остальными и затмевала собой солнце. Голан сыто улыбнулся.
- Неплохо, приятель. Этой ночью ты потрудился на славу. Заря моего
правления ознаменовалась поистине великим убийством. Святым
убийством.
Натруженная за ночь рука плетью висела вдоль его уродливого тела,
стискивая верную титановую спицу. Отныне он решил не расставаться с
ней ни днём, ни ночью. Подобно скипетру, спица стала символом его
монаршей власти.
Он двинулся дальше. Часы летели, но Голан не замечал их
стремительного бега. Он ходил по трупам-мешкам, вздымая к небесам
вековую голубоватую пыль. Годы, десятилетия здесь не ступала нога
толстуна, забвение и безмолвие прочно поселились в этом мире скорби
и смерти. Прочно и навечно.
Он добрался до противоположного конца Кладбища и остановился в
недоумении. Перед ним высилась странная, удивительной красоты
постройка из серого гранита и красного мрамора. Она вся стремилась
ввысь, словно парила в воздухе, остроконечные шпили её уносились
далеко в небеса и таяли в заоблачных высях. Голан знал наверняка:
совсем ещё недавно этой постройки здесь не было.
Высокая арка образовывала вход, за которым тускло мерцал огонёк.
Любопытство толкнуло Голана к зданию. Но не только любопытство
влекло его навстречу неведомому - он смутно чувствовал, что кто-то
чужой вторгся в самые сокровенные его владения, и чувство это
пробудило в нём ревность и неясную тревогу.
У самого входа его остановил чей-то требовательный голос: