"Ферн Майклз. В плену страстей" - читать интересную книгу автора

предупреждение, - одобрил Калеб, закуривая другую сигару. - Через несколько
дней проверю, как продвигаются дела, - бросил он через плечо, спускаясь с
палубы.
Старик вдруг почувствовал зависть. Эх, стать бы снова молодым и
выглядеть так, как Калеб ван дер Рис! Прищурив старые глаза, Обри наблюдал,
как Калеб идет по пристани, провожаемый взглядами местных бандюг. Он знал,
что стоит хотя бы одному из них сделать неверное движение - Калеб схватит за
горло любого и заставит молить о пощаде. В Калебе уже ничего не осталось от
мальчика, это был настоящий мужчина. В эту минуту Фаррингтон готов был
заложить душу самому дьяволу, если бы тот взамен превратил его в такого же
Калеба ван дер Риса. Обри сделал бы это с радостью, без всяких сожалений.


* * *

Калеб легко вскочил в наемный экипаж и приказал извозчику ехать к дому
Тайлера Синклера на Пэлл-Мэлл. Он прикинул, что поездка по Лондону в полдень
займет более часа, и с тоской посмотрел на таверну "Петушиный хвост", где он
мог бы насладиться кружкой холодного эля вместо того, чтобы трястись в
душном и пыльном экипаже. Калеб вздохнул, сознавая, что все это пустые
надежды: сейчас необходимо встретиться с Тайлером, чтобы узнать новости о
приезде Сирены и Ригана.
Дорога к дому Тайлера проходила через Темз-стрит, которая тянулась
параллельно реке. Калеб раздраженно ослабил воротник рубашки и пожалел, что
находится не на борту своей "Морской Сирены". Выполняя обещание, данное уже
давно, Сирена отдала свой корабль "Рэна" на попечение Калеба, а он из
уважения к ней и в память о тех приключениях, которые они пережили вместе,
переименовал корабль в "Морскую Сирену".
Калеб сосредоточил внимание на виде, открывающемся сквозь грязные окна
экипажа. Здесь все оставалось по-прежнему. Нарядные зеленые улицы в районе
Чаринг-Кросс-роул и Гайд-парка были Лондоном привилегированных граждан, а
кривые переулки, по которым ехал Калеб, высокие мрачные здания, плотно
прижатые друг к другу, где тени казались самыми темными в мире, представляли
город простого люда. Но в самом этом внешнем уродстве присутствовала
своеобразная красота, и сердце города находилось именно здесь, а не за
стенами прекрасных кирпичных домов богачей. Тут жизнь била ключом: улочки
были запружены носильщиками, которые тащили тяжелые грузы, то и дело
отчаянно ругаясь, если кто-то мешал их продвижению; лавочники и торговцы
толкали тележки по узким аллеям, расхваливая свои товары домохозяйкам,
которые толпились здесь же, чтобы сделать покупки.
Церковные колокольни вонзались в серое небо, темное от дыма, а воздух
был наполнен вонью мыловарен. Сквозь такую дымовую завесу мог пробиться
только самый яркий солнечный свет. К общей какофонии трудового города
добавлялся звон церковных колоколов, каждый из которых пел на собственный
лад.
Центром жизни англичан были многочисленные пивные и таверны, которые
легко можно было узнать по ярким вывескам, расписанным кричащими красками, а
для тех, кто не умел читать, - разрисованным карикатурами желтых быков,
малиновых петухов и пучеглазых сов; но чаще всего на вывесках встречались
изображения кружек с элем.