"Петр Межирицкий. Читая маршала Жукова" - читать интересную книгу автора

искренность Гитлера -- до самого этого эпизода. "Это было не просто
признаком хорошего воспитания, -- замечает в книге о германском
сопротивлении Питер Хоффманн, -- это было наивностью". Это замечание
отзовется болью в каждом, кто понимает трагедию лучших людей РККА, связанных
долгом подчинения, честью да и сознанием безвыходности своего положения.
Гитлер подчинил себе вермахт уже после того, как Сталин решил проблему
оседлания РККА по-своему -- так же грязно, как Гитлер, но еще и кроваво. Оба
преступника шли след в след друг за другом.

15. РККА и ее убийца

Жуков необоснованность репрессий в своих мемуарах подкрепляет еще и
высоким процентом командиров-пролетариев, выходцев из рабочих и крестьян, а
также большевизацией армии. С позиции Сталина это вряд ли играло роль, и
положение в армии он считал катастрофическим не потому что "70 процентов
комсостава рабочие и крестьяне", но 30 процентов комсостава не рабочие и
крестьяне или "более половины командиров коммунисты и комсомольцы", но
половина не коммунисты и комсомольцы. Катастрофическим положение было
потому, что верхний эшелон армейского руководства не был предан ему лично.
Там немало было людей, служившие не Сталину, а стране. Людей, умевших
мыслить. Разумеется, это и были самые авторитетные в армии люди.
Такие ему не были нужны.
Он уже обладал единоличной властью. Но понимал, что на захватническую
войну толкнуть командармов будет нелегко. Их мировоззрение отточилось в ходе
Гражданской войны. Естественно, это было оборонительное мировоззрение.
Мыслящая верхушка РККА, та, которую любили и которой верили бойцы, считала,
что строительство на своей земле куда перспективнее захвата чужой. Из
соображений международного престижа Сталин о крахе капитализма вынужден был
говорить лишь как о результате войны, которую сами же капиталисты и
развяжут. Руки его были таким образом связаны, и наступательных настроений в
армии насаждать он не мог. Политработники и командиры легально воспитывали
армию в духе несокрушимой обороны, а Сталин, скрипя зубами, вынужденно
терпел это, подозревая, что и командармы терпят его лишь до поры, пока он
верен кредо "Чужой земли мы не хотим, своей и пяди не дадим". За этой чертой
их послушание могло завершиться. Хищники рвали мир на куски. Япония
свирепствовала в Азии, Гитлер в Европе, Муссолини в Африке, а он через
головы своих миролюбивых командармов не мог даже подобраться к столу, за
которым сговаривались о разделе планеты. (До утра 22 июня 1941 года он так и
не понял, что Гитлер и не думал с ним делиться.) Чтобы добраться до стола,
эти головы, этих гуманистов-интернационалистов надо было убрать. А заодно их
друзей. А заодно всех, кто не поверит их виновности.
На этом выстроилась массовость репрессий.
Гитлер, захватив власть, не стал рассчитываться со всеми. Из массы
социал-демократов и коммунистов в лагерях смерти он уморил одиннадцать тысяч
функционеров. Остальные не осрамили германскую доблесть в "стальных
когортах" вермахта. Там они гибли, а не в лагерях смерти. И в плен сдаваться
не спешили: ведь фюрер сразу повязал их кровавой порукой и в глазах русских
сделал всех на одно лицо. Он с самого начала повернул войну так, что сделал
германский народ заложником. Творя то, что творили на просторах России,
немцы обречены были драться насмерть. И убежденные нацисты и их убежденные