"Альфред Мейсон. Пламя над Англией " - читать интересную книгу автора

осторожно закрыл ее и, держа в одной руке свечу, протянул другую слуге.
Дэккум хотел поднести ее к губам, но секретарь удержал его.
- Я не заслужил от тебя таких знаков почтения. - Он легонько похлопал
по плечу старого слугу Джорджа Обри. - Мы оба стареем, дружище, и каждый,
как может, исполняет свой долг. Поступай так и впредь, и Господь вознаградит
тебя.
Уолсингем надвинул шляпу на лоб. Как все люди, имеющие дело с
государственными тайнами, он сохранял таинственность во всем, даже когда в
этом не было никакой нужды. Если он наносил визит сыну лучшего друга, то
никто не должен был знать об этом. Если бы ему понадобился плюмаж для
шляпы - хотя трудно вообразить его, испытывающим подобную нужду, - то он бы
купил три пера в трех разных лавках и тайком сшил бы их вместе. У дверей
дома миссис Паркер его ожидала карета. В то время Уолсингему было сорок семь
лет, но каменная болезнь преждевременно его состарила. Бухта Уорбэрроу и
мальчик, ставший мужчиной в течение одного летнего дня, благодаря жуткому
рассказу плачущего капитана... Темные панели комнаты, и миловидный паренек,
прижимающий к груди бант и мечтающий о роскошной и беззаботной жизни в
должности пажа при дворе... Какая из этих картин соответствует
действительности? Государственный секретарь ее величества возвращался к
своим бумагам в Виндзорский замок, так и не решив эту проблему.

Глава 4. Кольцо с печатью

Ответ находился в темной продолговатой комнате, которую мы только что
покинули. Некоторое время Робин стоял на том месте, где его оставил
Уолсингем. Затем он, еле волоча ноги, как его отец на пути к костру в
Кемадеро, подошел к камину и одну за другой потушил свечи, которые зажег в
честь визита секретаря. Мальчик делал это очень медленно, мысли его витали
далеко, он ощущал страшную усталость. Робин оставил зажженной только свечу,
которая горела, когда он вошел в комнату часом раньше, и две свечи по бокам
распятия. Ему казалось, что он не один в темном кабинете. Убедившись, что
его страхи напрасны, Робин расстегнул камзол и вытащил не скомканный бант, а
висевшее на золотой цепочке кольцо с изумрудом в форме щита и вырезанными в
нем инициалами "Дж. О.". Глядя на камень, он печально улыбнулся, а затем,
словно притягиваемый магнитом, двинулся к скамеечке для молитв. Стоя перед
ней с кольцом в руке и распятием из слоновой кости перед глазами, Робин
вновь ощутил чувство одиночества. В беседе с государственным секретарем ему
удалось не сдать позиции. Слова министра резали его, как ножи, но он скрыл
причиненные ими раны, сохраняя спокойный голос и непроницаемый взгляд.
Теперь все укрепления пали. Робин опустился на колени перед распятием и
склонил голову на руки. Горе терзало его. Он вспоминал, как вместе с отцом -
добрым, веселым и отважным - скакал верхом по Пербек-Хиллз; река внизу
вилась серебряной лентой через заливные луга; с одной стороны виднелась
гавань Пула,* с другой - море и полумесяц залива Уорбэрроу. Ему казалось,
что они снова плывут к мысу Сент-Олбен,** он держит румпель,*** а отец
управляется с парусом. Они говорят на иностранных языках о зарубежных
городах, которые собирались посетить вместе. Слезы хлынули из глаз мальчика,
и комнату наполнили звуки рыданий. Робин опустился на скамеечку. Желтый
балахон, лицо отца, измученное тюрьмой и пытками, дым, вьющийся над
Кемадеро... Мальчик в нарядном костюме, скорчившийся на скамеечке для