"Густав Майринк. Зеленый лик " - читать интересную книгу автора

И из-за занавеса вышел похожий на французского парикмахера господин в
смокинге и белых перчатках - редкая поросль на голове, бородка клинышком,
желтые обвислые щеки, красная розетка в петлице и синие подглазья. Он
поклонился публике и сел в кресло посреди эстрады.
Хаубериссер было подумал, что придется выслушать какой-нибудь более или
менее двусмысленный монолог, которыми обычно потчуют в кабаре, и досадливо
отвел взгляд, как вдруг исполнитель - то ли от смущения, то ли умышляя
вульгарную шутку, начал расстегивать кое-какие предметы своего туалета.
Прошла минута, а в зале и на эстраде все еще царила торжественная
тишина.
Затем в оркестре вполголоса запели две скрипки, и, словно из глубокой
дали, донеслись томные звуки валторны: "Храни тебя Господь, то было слишком
дивно, храни тебя Господь, тому не должно быть..."*
______________
* ..."Храни тебя Господь, то было..." - строки из стихотворения Иозефа
Виктора фон Шеффеля (1826 - 1866) "Прощание молодого Вернера". Эти стихи
использованы в либретто оперы Виктора Несслера "Трубач из Зекингена"
(1884 г.).

Изумленный Хаубериссер взял театральный бинокль, направил его на
эстраду и чуть не выронил от ужаса. Что это? Уж не тронулся ли он умом? Лоб
покрылся холодной испариной. С головой и впрямь что-то неладно! Ведь не
может же въяве твориться то, что он видел на подиуме, здесь, на глазах у
сотен дам и господ, которые еще несколько месяцев назад принадлежали самому
рафинированному обществу.
Такое еще вообразимо в каком-нибудь портовом кабаке или в учебной
аудитории при демонстрации патологического эксцесса, но здесь?!
Или все это сон? А может, произошло чудо, и стрелка истории прыгнула
вспять, вернувшись к эпохе Людовика XV?...
Исполнитель плотно прикрыл ладонями глаза, так, будто, мобилизуя всю
силу фантазии, пытался представить себе нечто с предельной живостью... и
через несколько минут поднялся с кресла. Затем поспешно раскланялся и исчез.
Хаубериссер бросил взгляд на дам за своим столиком и оглядел тех, кто
сидел поблизости. Лица не выражали никаких эмоций.
Только у одной русской княгини хватило непосредственности похлопать в
ладоши.
И вновь привычно журчит веселая болтовня, будто никогда и не
прерывалась.
Хаубериссеру стало казаться, что он попал в сонмище призраков, он
ощупал пальцами скатерть и вдохнул пропитанный мускусом аромат цветов:
ощущение ирреальности переходило в леденящий ужас.
Вновь раздался звонок, и зал погрузился в темноту.
Фортунат воспользовался случаем и вышел.
Шагая по улице, он почти устыдился своей чувствительности.
А что, собственно, произошло, и чему тут можно ужасаться? Да ничего
особенного, он столкнулся с тем, что нисколько не страшнее вещей подобного
рода, которые время от времени повторяются в человеческой истории, -
сбрасывание маски, для того и существующей, чтобы прикрывать сознательное
или бессознательное лицемерие, вялокровие, выдаваемое за добродетель, или
мерзости, выношенные фантазией монахов-аскетов!... Болезненная