"Густав Майринк. Мейстер Леонгард" - читать интересную книгу автора

разливается по каменным плитам. "Не стой на дороге! Старайся быть
полезным!" - несется ему вслед, когда он, в отчаянии, бежит вниз по
лестнице в свою комнату.
Картина детства исчезает, и Мейстер Леонгард видит снова белый лес в
лунном свете перед окном капеллы - не яснее и не гуманнее, чем сцены из
своей юности - для его застывше-кристалльного духа действительность и
воспоминание одинаково безжизненны и равно живы.
Мимо крадется беззвучно лиса, вытянувшись во всю свою длину; снег,
взлетает блестящей пылью там, где ее пушистый хвост касается земли, глаза
горят зеленым огнем среди темных стволов; лиса исчезает в чаще.
Перед Мейстером Леонгардом встают также бедно одетые фигуры,
маловыразительные и вовсе ничего не говорящие лица, различного возраста,
отличающиеся каким-то странным сходством; он слышит, как они шепчут ему на
ухо свои имена-обычные, ходячие имена, могущие едва ли служить средством
для различения их носителей. Он узнаете них снова своих домашних учителей,
которые появляются и исчезают через месяц - мать никогда не бывает
довольна ими, увольняет одного за другим, не имея для этого никакого
повода и даже не ища его; вот они тут - а затем снова исчезают, словно
пузыри в закипающей воде. Леонгард - юноша с пушком, пробивающимся на
губе; он уже почти такого же роста, как его мать. Когда он стоит против
нее, то его глаза находятся на равной высоте с ее глазами, но ему
приходится постоянно смотреть в сторону, он не решается на попытку, к
которой его вечно, мучительно влечет: победить ее пустой, беспокойный
взгляд и влить в него смертельную ненависть, которую он питает к ней;
каждый раз он заглушает в себе это желание, чувствуя, как слюна его во рту
становится горька, словно желчь, и отравляет ему кровь.
Он ищет и копается внутри себя и все-таки не может найти причину того,
что делает его столь бессильным перед этой женщиной с ее непостоянным,
извилистым полетом летучей мыши.
Хаос понятий вращается в его голове, словно сбесившееся колесо, каждое
биение сердца приносит новые обломки полуготовых мыслей в его мозг, и
снова смывает их.
Беспланные планы, противоречащие друг другу идеи, бесцельные желания,
слепые, пламенные, жадные хотения, толкаясь и разбивая друг друга,
появляются в водовороте глубины, которая сейчас же снова поглощает их;
крики замирают в груди и не могут дойти до поверхности.
Дикое, воющее отчаянье овладевает Леонгардом, увеличиваясь день ото
дня; в каждом углу перед ним, словно призрак, появляется ненавистное лицо
матери; когда он раскрывает книгу, оно выскакивает оттуда с ужасной
гримасой; он не решается перелистывать страницы, боясь снова его увидеть,
не смеет обернуться, дабы оно не восстало перед ним в действительности:
каждая тень принимает пугающий облик, свое собственное дыхание кажется ему
шуршаньем черного платья.
Чувства его изранены и восприимчивы, как обнаженные нервы; лежа в
постели, он не знает, бодрствует ли он или спит, а когда, наконец, сон
овладевает им, из земли вырастает ее фигура в рубашке, будит его и кричит
резким голосом: "Неужели ты уже спишь, Леонгард?"
Новое, страшно жгучее чувство овладевает им, сжимает грудь, преследует
и заставляет искать близости Сабины, хотя ему еще не ясно, чего он от нее
хочет; она выросла и носит юбки до лодыжек и их шуршанье возбуждает его