"Израиль Меттер. Пятый угол" - читать интересную книгу автора

крениться набок? Ведь была же такая роковая для каждого из нас минута!
Я перебираю свою жизнь, как перебираю крупу, держа ее на ладони и
выискивая сорные семена.
Знакомо ли вам чувство отвращения к себе, Зинаида Борисовна? Оно
особенно сильно по утрам, когда предстоит прожить долгий день с опостылевшим
самим собой. У моего поколения нарушен нравственный обмен веществ: мы больше
ничего не впитываем и мало чего отдаем - воспоминания гниют в нас.
В стародавние времена у пожилых людей было одно преимущество перед
молодыми: им казалось, что они чище и точнее прожили свою жизнь. Это
преимущество утрачено мной. И молодые люди, разговаривая со мной, дают мне
понять, что у них нынче оскомина оттого, что я ел их виноград. Не ел я
твоего винограда, молодой человек. И зря ты ходишь передо мной
подбоченясь...
С Сашей Белявским мы открыли курсы по подготовке в вуз.
Курсы были самоделковые: Саша уже учился на первом курсе
филологического факультета, а меня уже в первый раз не приняли на
медицинский. Вдвоем мы сколотили группу малоспособных абитуриентов и за
небольшую плату натаскивали их по программе средней школы.
На мою долю пришлись точные науки, на Сашину - гуманитарные. Вот
тогда-то я и сделал для себя важное педагогическое открытие: если ты
чего-нибудь не понимаешь до конца, начни это преподавать. Объясняя своим
ученикам математические правила и физические законы, решая с ними примеры и
задачи, я изнемогал от скудости своих познаний. Однако внезапно меня
осеняло. Это случалось в ту секунду, когда я и сам доходил до сути. И моя
наивная радость узнавания приобретала магнетическую силу. Мои ученики
превращались в моих сообщников. Быть может, запоздалый дикарь, додумавшийся
до колеса, испытывал те же чувства.
Я калечил своих учеников напропалую, но они поступали в вузы, изумляя
экзаменаторов необычностью методов рассуждения, граничивших с невежеством.
Что касается меня самого, то каждую осень канцелярия медицинского института
возвращала мои документы. Путь к звездам высшего образования был закрыт для
меня. Следовало круто изменить графу моего социального положения. Отец
определил меня подручным монтера в частную электротехническую мастерскую.
Теперь я стал рабочим.
Хозяин мастерской, нэпман, брал подряды в государственных учреждениях.
Два мастера-электрика с двумя подручными выполняли эти подряды. Таким
образом, из нас из четырех выкачивалась прибавочная стоимость. Вероятно, она
была очень невелика, ибо вся хозяйская мастерская помещалась в низкой,
полутемной дворницкой. Вдоль стены стоял длинный, неопрятный верстак, по
углам валялись ломаные люстры, бра и настольные лампы. Когда подряды
иссякали, мы чинили этот хлам.
Хозяина я видел редко. Иногда он заходил в мастерскую, останавливался
на пороге. Франтовато, не по возрасту одетый, в форменной инженерной
фуражке, хотя никаким инженером он вовсе и не был, хозяин обводил свою
мастерскую печальными выпуклыми глазами. Его толстое лицо отекало на
белоснежный воротничок, как свеча. Никаких указаний он нам не делал, -
стоял, засунув руки в карманы просторных чесучовых брюк.
Я был у него однажды дома: хозяин послал меня с какой-то запиской к
жене. Неряшливо полуодетая, красивая и грубо молодая, она распаривала
мозоли, опустив маленькие крепкие ноги в таз. Лениво прочитав записку из