"Морис Метерлинк. Жизнь термитов" - читать интересную книгу автора

процветающей республике, где осуществляется, с экономической точки зрения,
гнусный идеал, словно бы предлагаемый нам природой. Если кто-то сбрасывает
кожу, его "рубище" немедленно пожирается; если умирает рабочий, царь, царица
или воин, труп мгновенно поедают оставшиеся в живых. Никаких отбросов,
автоматическая и всегда полезная очистка, все вкусно, ничего не валяется,
все съедобно, все - целлюлоза, и экскременты утилизируются практически до
бесконечности. Впрочем, кал служит, если можно так выразиться, сырьем для
всех отраслей их промышленности, включая, как видим, и пищевую. Их ходы,
например, изнутри отполированы и лакированы с величайшим тщанием, а
используемый "лак" состоит исключительно из фекалий. Если нужно соорудить
трубочку, укрепить ход, построить ячейки или покои, воздвигнуть царские
"апартаменты", починить пролом или заделать щель, через которую - о, ужас! -
может просочиться струйка свежего воздуха или луч света, они неизменно
прибегают к продуктам пищеварения. Можно подумать, что в первую очередь
это - трансцендентальные химики, чья наука преодолела любые предрассудки и
всякое отвращение и которые обрели спокойную убежденность в том, что в
природе нет ничего отталкивающего и все сводится к нескольким простым,
химически нейтральным и чистым веществам.
В зависимости от удивительной способности повелевать веществами и
преобразовывать их согласно задачам, потребностям и условиям вида, рабочие
делятся на две касты - больших и малых. Первые, наделенные мощными жвалами,
скрещивающими свои лезвия, подобно ножницам, уходят далеко по крытым дорогам
и измельчают древесину и другие твердые вещества, снабжая колонию
продовольствием; вторые, более многочисленные, остаются дома и посвящают
себя яйцам, личинкам и нимфам, питанию совершенных насекомых, царя и царицы,
складам и прочим домашним заботам.


Солдаты


I

Вслед за трудящимися идут воины - самцы и самки с также принесенными в
жертву половыми органами, такие же слепые и бескрылые. Здесь мы воочию
сталкиваемся с тем, что назвали бы разумом, инстинктом, созидательной силой,
гением вида или природы, если только вы не подберете какого-нибудь другого
названия, которое покажется вам более верным и подходящим.
Как я уже говорил, нет существа более обделенного судьбой, чем термит.
У него нет ни наступательного, ни оборонительного оружия. Его мягкое брюшко
лопается от прикосновения ребенка. Он обладает лишь инструментом для
непонятной и неустанной работы. Если на него нападет самый тщедушный из
муравьев, он заранее обречен. Если же он выберется из своего логова,
безглазый, почти пресмыкающийся, наделенный маленькими челюстями, ловко
стирающими в порошок древесину, но неспособными схватить противника, то
погибнет, не успев переступить порог. Однако неумолимый закон предков в
определенные дни года приказывает ему открыть со всех сторон это логово, его
родину, город, его единственное достояние, его подлинную душу - эту душу
толпы, святая святых всего его существа, закрытую герметичнее глиняного
кувшина и гранитного обелиска. Окруженный тысячами врагов, ждущих этих