"Морис Метерлинк. Мудрость и судьба" - читать интересную книгу автора

IV

Должны ли мы считать себя более совершенными, нежели вселенная? Как бы
мы ни рассуждали, разум наш всегда будет лишь слабым лучом природы, лишь
бесконечно малой частицей того целого, о котором он присваивает себе право
судить. А разве для того, чтобы луч исполнял свое назначение, нужно, чтобы
он желал переделать лампу, откуда он струится? Вершина нашего существа, с
которой мы намереваемся осудить или оправдать совокупность жизни, по всей
вероятности, не что иное, как легкая неровность, которую наш только глаз
замечает на безграничной сфере бытия. Благоразумно думать и действовать так,
как если бы все, что случается с человечеством, было необходимым. Еще
недавно, называя лишь одну из задач, которым инстинкт нашей планеты призван
разрешить, - еще недавно к европейским мыслителям намеревались, кажется,
обратиться с вопросом, считать ли несчастием или счастbем, если энергичная,
упрямая и могущественная раса, которую однако мы, арийцы, вследствие
предрассудков, слишком слепо воспринятых, считаем низшей по духу и сердцу,
словом, если раса еврейская исчезнет или же сделается преобладающей? Я
убежден, что мудрец может ответить, не опасаясь заслужить упрек ни в
излишней покорности судьбе, ни в равнодушии: "то, что произойдет, и будет
счастием". Часто то, что происходит, кажется нам ошибочным; но разве самое
полезное, что до сих пор совершил человеческий разум, не заключалось в том,
что он отыскивал высший смысл в ошибках природы? Все, что нас поддерживает и
помогает нам, как в жизни физической, так и в нравственной, является лишь
медленным и постепенным оправданием силы, которая вначале казалась нам
беспощадной. Если раса, вполне отвечающая нашему идеалу, исчезает, то это
лишь значит, что наш идеал не вполне отвечает идеалу по-существу, который,
как я уже сказал, есть сокровенная истина мира. Мы уже не могли заключить из
нашего опыта, уже не раз видели, что прекраснейшие мечты и желания, великие
идеи и чувства любви, красоты и справедливости часто подтверждаются в
действительности. Если же в нашем воображении есть мечты еще более обширные
и отрадные, но не могущие вынести испытания действительности, т.е.
безымянной таинственной силы жизни, то отсюда следует, что эти мечты должны
быть другими по существу, но не менее обширными, не менее прекрасными, не
менее отрадными. В ожидании того дня, когда мечта воплотится в
действительность, полезно, быть может, лелеять идеал, который в нашем
воображении кажется прекраснее действительности. Но, как только
действительность наконец настанет, пламя идеала, питавшееся нашими
сокровеннейшими желаниями, должно служить лишь тому, чтобы всесторонне
освещать не столь хрупкую и не столь нежную красоту внушительной громады,
раздавившей наши желания. Во всем этом, я уверен, нельзя усмотреть ни
рабской покорности перед судьбой, ни усыпленного фатализма, ни
бездеятельного оптимизма. Возможно, что в известных случаях жизни мудрец
лишен отчасти той упрямой, исключительной и слепой страстности, с помощью
которой некоторые, потому именно, что они не обладают полнотою человеческой
мысли, совершают дела сверхчеловеческой трудности. Но несомненно, тем не
менее, что ни одной честной душе не дозволено отправляться в поиски энергии
и сильной воли, иллюзии и ослепления, спускаясь в область низшую в сравнении
с мечтами ее лучших часов. Нельзя исполнить долг своей внутренней жизни
иначе, чем оставаясь всегда на вершине своей души и своей собственной