"Андрей Меркулов. В путь за косым дождем " - читать интересную книгу автора

тебя так далеко...
Ты не увидел ни трудной победы нашей, ни первых людей, поднявшихся в
космос. Я вспоминаю многое. Наш школьный кружок философии - ведь мы были не
из балбесов, которых в двадцать лет хватает только на то, чтобы вкривь и
вкось прочесть Ремарка, да и то лишь страницы, где написано про выпивку. И
нашего Юрия Арнольдовича, учителя - сына политэмигранта, бежавшего из
Германии от гестапо, - учившего нас главному: верному отношению к жизни. Я
вспоминаю, как мы с тобой, когда читали о спасении участников экспедиции
Нобиле с разбившегося во льдах дирижабля "Италия", готовы были удавить этого
Цаппи, офицера Муссолини, постыдно, на глазах у всего мира, бросившего
умирать на льдине Мальмгрена. Мы рано научились презирать трусость.
Мы рано поняли, что трусость, как и мужество, бывает разной, и хуже
всего та, что не сразу заметна, - трусость перед жизнью вообще. Боязнь
большой борьбы за дальние цели, боязнь самостоятельности, обыкновенной
ежедневной работы, без которой нет никакого настоящего дела, боязнь лишений,
войны или боязнь потратить себя целиком на дело. Боязнь смерти. Или
честности, которая легко не дается. Или правды о самом себе, которая не
всегда бывает приятна. "Среди собак, как и среди людей, кусаются только
трусы" - эта мудрость, вывезенная из полярных стран, годится всюду.
Истинное мужество не рождается в одиночестве - оно рождается во
взаимной поддержке, и не случайно в романе Хемингуэя "Иметь и не иметь"
раненый контрабандист Гарри Морган перед смертью разжал губы только для
того, чтобы сказать: "Человек один не может". Потребовалось немало времени,
чтобы он выговорил это, и потребовалась вся его жизнь, чтобы он понял это.
Но мы это знали с юности: человек рожден не для одиночества. Недаром наше
поколение с детства зачитывалось Жюлем Верном и выросло на пороге космоса. И
первый шаг к орбите был сделан теми, кто, как и ты, летал сначала на самых
простых, но уже уверенных крыльях...

ФАНАТИКИ ГРОЗНЫХ ВЫСОТ

Когда приходят в гавань корабли
и парус опускают свой усталый,
им кажется, что, если бы могли,
они б не вышли в этот путь сначала.
Но тишина - непрочна, как хрусталь.
Откуда-то вдруг снова манит ветер.
И корабли опять уходят вдаль,
упрямей всех на нашем трудном свете.

Из "Книги ненайденных островов"

У каждого века - своя романтика. Я надеюсь, что эта книга понравится не
всем. Я не верю в благополучные книги, которые нравятся всем, - их быть не
может. Пусть эта книга не вызовет доверия у циников, у тех, кто верит только
в собственное спокойное благополучие, считая, в меру своего кругозора, что
романтики - это те же циники, только притворившиеся мечтателями из-за
житейской нерасторопности...
Пусть она не растрогает обывателя, защищенного от идеальных порывов
собственной пошлостью. Я помню одного злобного идиота на пенсии - он жил в