"Андрей Меркулов. В путь за косым дождем " - читать интересную книгу автора

сборе на усиление воздушного флота 31 марта 1913 года в Москве было
"выпущено на улицу" три тысячи кружек, и сумма, собранная в них, оказалась
"сравнительно большой", что "можно объяснить исключительно предпраздничным
временем". Не случайно "бывший офицер г. Алехнович поступил в Петербургский
политехникум и летом зарабатывает полетами на зиму".
...Корреспондента разбудили ночью, сказали, куда ехать. Он пошел, сел в
поезд и поехал. Утром, не доезжая станции Тихонова Пустынь, стал смотреть из
вагона. Из поезда выглядывали. Все знали о 154-й версте.
На переезде сторожиха крикнула:
- Влево смотрите!
Корреспондент записал:
"Утро теплое и туманное. Широко стелются мокрые поляны, желтеют
перелески. И вот, немного не доезжая до выросшей на косогоре деревни
Верховья, пассажиры начинают креститься. Саженях в десяти от дороги, на краю
неглубокой лощины, заросшей черным ракитником и веселой зеленью молодых
елок, как громадная упавшая на землю птица, вырисовывается серый контур
погибшего "нъюпора". Стоит он хвостом вверх, зарывшись носом в землю, и
спереди накрыт мокрым брезентом. Вокруг часовые от 9-го пехотного
Ингерманландского полка, стоят, опершись на ружья, и около пылающего костра
расположилось десятка два донских казаков, командированных сюда из
Калуги..."
С этим же поездом приехал дядя Клещинского, капитан стрелкового
Сибирского батальона. Он медленно подходил к аэроплану, скользя по мокрой
глине.
У аэроплана уже собралась следственная комиссия во главе со
штабс-капитаном 7-й авиационной роты Н. Боярогло и поручиком Б. Ивановым.
Вокруг толпа, крестьяне. Перед полетом Клещинский пробыл в деревне Верховье
двое суток, и крестьяне смотрят на него как на своего. Корреспондент
записывал: "Они так и говорят: "Наш поручик"".
Пытаются отвести дядю покойного. Он тяжело потрясен, бледный, отходит и
машинально возвращается обратно. Кто-то сказал:
- Надо отвести. Вне себя человек.
Офицер из следственной комиссии что-то хотел сказать, но сам закрыл
лицо руками.
Только оператор кинематографической фирмы, не теряя профессионального
хладнокровия, кричал:
- Посторонитесь, господа, не мешайте снимать!
Сняли брезент. Оставшийся в живых второй механик Клещинского ключом
отвертывает гайки. Боярогло с бледным, бесстрастным лицом начинает осмотр.
Показались два пробковых желтых шлема. Авиаторы лежат, навалившись друг на
друга. Офицер внизу. Рука Клещинского судорожно вцепилась в рычаг руля
глубины. Подошвы на сапогах согнуты от сильного нажима на педаль в
предсмертный момент. Он боролся до конца. Серебряные погоны. Шерстяная
рубаха коробится от черной крови. На руке идут часы. Их сверяют. Часы не
останавливались.
Раздается голос штабс-капитана Боярогло:
- Контакт включен!
Это значит, что "ньюпор" упал с работающим мотором. Удар о землю был
очень сильным.
Механик Антонюк лежит чистый и тихий. Мертвое белое лицо.