"Проспер Мериме. Локис (Новеллы)" - читать интересную книгу автора

разумеется, также и народными песнями - dainos равно как и сказками и
легендами - pasakos. Все это должно было дать мне материалы для
составления жмудского словаря - работа, которая необходимо должна была
предшествовать самому переводу.
Я имел с собой рекомендательное письмо к молодому графу Михаилу Шемету,
отец которого, как меня уверяли, обладал знаменитым "Catechismus
Samogiticus" отца Лавицкого (*6), книгой столь редкой, что самое
существование ее оспаривалось упомянутым мною выше дерптским профессором.
В его библиотеке, согласно собранным мною сведениям, находилось старинное
собрание dainos, а также поэтических памятников на древнепрусском языке
(*7). Я написал письмо графу Шемету, чтобы объяснить цель моего посещения,
и получил от него крайне любезное приглашение провести в его замке
Мединтильтас столько времени, сколько потребно будет для моих разысканий.
Письмо свое он заканчивал уверением, изложенным в самой приветливой форме,
что сам он может похвалиться умением говорить по-жмудски не хуже его
крестьян и что он был бы счастлив присоединить и свои старания к моим в
предприятии, которое он называл _великим_ и увлекательным. Подобно
некоторым другим из наиболее богатых землевладельцев в Литве, он
исповедовал евангелическое вероучение (*8), священнослужителем которого я
имею честь состоять. Меня предупреждали, что граф не лишен некоторых
странностей, но, впрочем, весьма гостеприимный хозяин, любитель наук и
искусств и особенно внимателен к лицам, которые ими занимаются. Итак, я
отправился в Мединтильтас.
У подъезда замка меня встретил графский управитель, который тотчас же
проводил меня в приготовленную для меня комнату.
- Его сиятельство, - сказал он мне, - крайне сожалеет, что не может
сегодня отобедать вместе с господином профессором. У него один из
приступов мигрени, которой он, к сожалению, часто болеет. Если господину
профессору не угодно откушать у себя в комнате, он может пообедать с
господином Фребером, доктором графини. Обед - через час; к столу не
переодеваются. Если господину профессору что-нибудь понадобится, вот
звонок.
И он удалился, отвесив глубокий поклон.
Моя комната была просторна, хорошо обставлена, украшена зеркалами и
позолотой. С одной стороны окна выходили на замковый сад или, лучше
сказать, парк, с другой - на широкий парадный двор. Несмотря на
предупреждение, что к столу не переодеваются, я счел необходимым вынуть из
чемодана свой черный фрак. Оставшись в одном жилете, я занялся разборкой
своего легкого багажа, как вдруг стук колес привлек меня к окну,
выходящему на двор. Туда только что въехала прекрасная коляска. В ней
сидели дама в черном, какой-то господин и еще одна женщина, одетая как
литовская крестьянка, столь рослая и крупная на вид, что я сначала готов
был принять ее за переодетого мужчину. Она вышла первой; две другие
женщины, по виду не менее крепкие, стояли уже на крыльце. Господин
наклонился к даме в черном и, к крайнему моему Удивлению, отстегнул
широкий ремень, которым она была прикреплена к своему месту в коляске. Я
заметил, что волосы у этой дамы, длинные и седые, были растрепаны, а
широко раскрытые глаза - безжизненны: ее можно было принять за восковую
фигуру. Отвязав свою спутницу, господин снял перед ней шляпу и весьма
почтительно сказал ей несколько слов, но она, по-видимому, не обратила на