"Д.С.Мережковский. Паскаль ("Реформаторы" #3) " - читать интересную книгу автора

делаю, - признается он, - потому что, употребив на это открытие столько
времени, трудов и денег, я боюсь, чтобы кто-нибудь... не похитил его у
меня".[87]
Опыт над пустотою еще больше прославил имя Паскаля, возбудив еще
сильнейшую зависть в Декарте. "Это я внушил ему два года назад желание
сделать этот опыт и уверил его в успехе, потому что этот опыт вполне
соответствовал тому, что я предполагал, а ему самому этот опыт и в голову
никогда не пришел бы, потому что он был противного мнения", - пишет друзьям
своим Декарт. Это значит одно из двух: или Паскаль - вор, или Декарт -
клеветник. Чтобы не делать между ними печального выбора, потомство, может, с
чрезмерной легкостью оправдает обоих, объяснив все это дело "недоразумением"
и "ошибкой" Декарта.[88]


6

"Заболев от чрезмерных научных работ, Паскаль вынужден был покинуть их
по совету врачей, чтобы предаться светским развлечениям, карточной игре и
другим рассеяниям", - вспоминает янсенистская летопись тех дней.[89]
В это время Жаккелина, после своего обращения в новую веру, отказалась
выйти замуж и решила идти в монастырь, изменив прежнее мнение свое, что "в
монастырях делается многое, что разумными людьми не может быть одобрено". Но
когда она сообщила отцу о своем решении, тот отказал ей в согласии. Видно и
по этому, что Этьен Паскаль так же, как сын его, сделал выбор между Богом и
миром больше умом, чем сердцем, и построил свой дом на песке. А Жаккелина
строила на камне и, оставаясь непреклонной в решении своем, только обещала
отцу отложить свой постриг до его смерти. Но, поселившись в отдельной
комнате, из которой почти никуда не выходила, жила она в родном доме, как
чужая, и в миру, как монахиня. Ласкова была со всеми, но как бы
отсутствовала и казалась мертвою среди живых. Брат в это время был на ее
стороне, может быть, потому, что сам внушил ей первую мысль о монашестве.
Желая удалить дочь от опасного соседства с Пор-Руаялем и, может быть,
надеясь, что внешняя перемена жизни повлечет за собою и внутреннюю, отец
увез детей в Оверн и, вместе с тем подозревая Жаккелину в тайной переписке с
Пор-Руаяльским духовником ее, аббатом Сенгленом (Singlin), и матерью
Агнессой, игуменьей, поручил старой няне и ключнице, Луизе Дэфо, наблюдать
за дочерью и доносить ему обо всем. Хуже всего было то, что и брат, начав
ревновать ее к Пор-Руаяльским отшельникам, перешел постепенно, может быть,
сам того не сознавая, на сторону отца.[90]
Когда Этьен Паскаль тяжело заболел, Жаккелина не отходила от него,
ночей не спала, но чем нежнее ухаживала за ним, тем мучительнее казалось
ему, что она только и ждет смерти его, чтобы уйти в монастырь.[91]
Осенью 1651 года Этьен Паскаль умер. Сын ему сочинил надгробную
надпись, а старшей сестре своей, Жильберте Перье, и мужу ее - утешительное
послание, такое же бесстрастно отвлеченное, как наблюдения над подъемами
ртути в стеклянной трубке на разных высотах.
В этих общих местах, взятых как будто из "Руководства" Эпиктета,
чувствуется мраморный холод стоического Портика или параличных ног Паскаля,
дошедший до сердца его. Кажется, иногда он верит насильно, сжав кулаки и
стиснув зубы, в то, что говорит: "Не будем скорбеть о смерти его, как