"Д.С.Мережковский. Лютер ("Реформаторы" #1) " - читать интересную книгу автора

ничего". Но, может быть, о них и сказано:
Дух дышит, где хочет, и голос Его слышишь, а не знаешь, откуда приходит
и куда уходит (Иоанн, 3:8).
Может быть, от Того, чье дыхание есть единственное начало Духа в
человечестве, и через апостола Павла, Августина, Иоахима Флорского, Данте,
до Лютера, и дальше, потому что дело Лютера до наших дней не кончено, а едва
только начато; может быть, во всех, кто искал, ищет и будет искать не
Церкви - невидимой, не одной из двух разделенных Церквей, Западной или
Восточной, а единой Вселенской Видимой - Царства Божия на земле, как на
небе; может быть, в них во всех совершается неисследимое до какого-то
последнего срока шествие Духа в человечество, от Иисуса к нам.
Не было еще никогда, от начала мира, такого движения Духа, как в наши
дни.[4]
Это почувствовал один из первых Лютер, выйдя или будучи выброшен из
Церкви в мир. Это почувствовал он так осязательно, как человек, вышедший в
бурю из дому в поле, чувствует на лице своем дыхание ветра, или как это
чувствовали Апостолы в день Пятидесятницы, при Сошествии Духа, когда
"внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и
наполнил весь дом, где они находились" (Деяния, 2:2).
Чтобы выразить то, что действительно происходило в мире, происходило в
дни Лютера и происходит сейчас, кажется, надо бы точнее сказать, о чем
говорит Лютер: не было никогда, от начала мира, такого движения не одного
Духа, а двух, Святого и Нечистого; не было и такого между ними борения, как
от лютеровских дней до наших. Слыша голос Духа, люди не знают, "откуда он
приходит и куда уходит": вот почему так часто и легко смешивают они голос
Духа Божия с иным голосом, не от Бога идущим. Если и в таком человеке, как
Иисус, люди не всегда умели отличить Дух Святой от Нечистого, то в других
людях, даже в великих святых и пророках, - тем более.
Кажется, одна из главных немощей Лютера, не только для него самого, но
и для дела его, роковая, - это смешение Духов.
"Сам Бог меня ведет, и я иду за Ним". "Дело Его - мое".[5] Это Лютер
знает всегда, по крайней мере, в главном деле своем - в суде Римской Церкви,
но откуда и куда ведет его Бог - знает не всегда.
"Ты - освободитель христианства", - сказал ему однажды кто-то из
учеников. "Да, - ответил Лютер, - но так, как слепая лошадь, не знающая,
куда правит всадник".[6] И уже не другим, а себе самому признается он в
тайне совести: "Я и сам не знаю, какими духами я обуреваем".[7] Если этого
не знает он сам, то еще меньше знают другие.
"Некий августинский монах, Мартин Лютер, кинувшись, как бешеный, на
Святую Матерь, Церковь, хотел ее задушить богохульными книгами... Это не
человек, а Сатана в человеческом образе... Соединив в одну смрадную кучу...
все бывшие до него ереси, он прибавил к ним новые",[8] - сказано будет в
императорском указе после Вормского собора 1521 года, где Лютера судили, но
не осудили и не оправдали, потому что и судьи, так же как и он сам, не
знают, "каким он духом обуреваем", Святым или Нечистым.[9]
"Наш великий пророк", "наш святой Апостол, Мартин Лютер", - скажут
ученики его,[10] может быть, пристрастные к учителю. Но бывший сомнительный
друг, будущий враг, великий гуманист, Эразм Роттердамский, менее всего может
быть заподозрен в пристрастии, когда вынужден будет сказать о Лютере: "Этот
новый пророк Илия есть Геркулес, посланный в мир для того, чтобы очистить