"Д.С.Мережковский. Не мир, но меч (К будущей критике христианства)" - читать интересную книгу автора

существующем порядке мира; или - Христос воистину воскрес.
Или весь мир безумие, проклятие и хаос, и человек - жертва этого
безумия; или - Христос воистину воскрес.


VI

Но как могло человечество забыть благую весть о воскресении, потерять
этот единственный путь спасения? А что оно действительно забыло ее, потеряло
его и ныне снова говорит Распятому: Сойди со креста, если Ты Сын Божий, - в
этом, кажется, нет сомнения.
Едва ли существует какая-либо сказка первобытных дикарей, которая
современному человеку, с его врожденными умственными привычками, казалась бы
большею нелепостью, чем евангельский рассказ о Фоме, влагающем персты свои в
язвы воскресшего.
Причины этого забвения, лежащие вне христианства, слишком понятны.
Исполинским ростом точных знаний дан методу опытному над критическим перевес
неимоверный. И хотя опыт привел к своему предельному синтетическому выводу -
к идее мировой эволюции, но метафизическое значение этой идеи для будущего
заслонено ее эмпирическим содержанием, почерпнутым в исследовании законов
естественных, то есть законов прошлого и настоящего мирового порядка;
внезапно навалившейся громадой индуктивных знаний о том, что было и есть,
заслонены горизонты дедуктивного знания о том, что может и должно быть.
Великими реальностями внешнего, чувственного опыта заглушены творческие
возможности опыта внутреннего, мистического: мы все больше знаем и понимаем,
все меньше хотим и творим.
Только в самое последнее время безусловность суждений внешнего опыта в
области религиозного творчества, по существу своему не подвластной внешнему
опыту, ограничивается критикой познания.
Но умственные привычки в людях науки сильнее и упорнее, чем сами они
думают. Когда привычки эти побеждены в теории, они все еще продолжают
господствовать на практике. Одна из таких привычек, унаследованных
европейской наукой и философией от ненаучного и нефилософского рационализма
XVIII века, есть догматический материализм, признание материи за некоторое
абсолютное начало, заложенное будто бы в основу всех человеческих знаний и
тем самым превращающее науку в своего рода материалистическую теологию. По
этой закоренелой привычке ума мы все еще продолжаем считать необычайное
невероятным и невероятное - невозможным.
Воскресение плоти, действительно, самое необычайное и невероятное, но и
самое реальное из всего сущего, противоречит только бессознательным
пережиткам этого догматического материализма в научной эмпирике современного
человечества, а отнюдь не самому опытному разуму, поскольку он остается в
области, ему принадлежащей и определяемой законами чистого разума, критикой
познания.
Гораздо менее понятны причины того, что не только в человечестве
внехристианском, но и в самом христианстве становится все более забвенной,
все менее видимой и осязаемой реальность воскресения.
В современном христианстве нет испытующего дерзновения Фомы: Если не
вложу перста моего в раны от гвоздей и не вложу руки моей в ребра Его, не
поверю. Фома не верил и увидел; современное христианство верит и не видит.