"Д.С.Мережковский. Не мир, но меч (К будущей критике христианства)" - читать интересную книгу автора

сектантство постоянно растет, развивается, и пока еще нельзя предвидеть, во
что оно вырастет. Но и теперь уже в некоторых мистических углублениях его -
в проблеме пола, как она поставлена в хлыстовстве и скопчестве, в проблеме
общественности, как она поставлена в штунде и духоборчестве, - проявляется
такая сила, если не религиозного творчества, то религиозного алкания,
"взыскания", какой мир не видал с первых веков христианства. Все русские
сектанты могли бы сказать о себе то же, что говорят раскольники: мы люди,
настоящего града не имеющие, Грядущего Града взыскующие. Отрицание "града
настоящего", т. е. государственности, как начала антирелигиозного,
утверждение града грядущего, т. е. безгосударственной религиозной
общественности, и есть движущая, хотя пока еще бессознательно движущая, сила
всего великого русского раскола-сектантства, этой религиозной революции,
которая рано или поздно должна соединиться с ныне совершающейся в России
революцией социально-политической.


II

Религиозно-революционное движение, начавшееся внизу, в народе, вместе с
реформою Петра, почти одновременно началось и вверху, в так называемой
интеллигенции. Но первоначально эти две волны одного течения шли розно.
Русло революции оставалось узко-политическим, и притом не всенародным, а
сословным. Вся история самодержавия в XVIII веке - ряд военных, дворцовых
переворотов - революций в четырех стенах.
Среди этих дворцовых революций возникла мысль об ограничении монархии
как единственном спасении России. Племянница Петра I, императрица Анна
Иоанновна, уже подписала конституцию, но, опираясь на старые московские и
новые петербургские предания, торжественно разорвала подписанную грамоту и
на мечты о конституции ответила бироновщиной. Точно так же впоследствии с
каждой вынужденной подачкой, вроде грамоты о дворянской вольности,
либеральных поблажек Александра I, самодержавный гнет усиливался. Но мысль о
конституции тоже усиливалась, становилась преобладающей политической мыслью
всех лучших русских людей XVIII века, просачивалась из придворного круга в
широкие слои общества, то разгоралась, то глухо тлела под пеплом, пока,
наконец, не вспыхнула пламенем Декабрьского бунта.
Рядом и отдельно возникало движение религиозное. Существует исторически
ни на чем не основанное, но символически вещее предание, будто бы Петр I,
возвратившись в 1717 году из-за границы, привез с собою статут масонский и
на его основаниях велел открыть или даже сам учредил первую ложу в
Кронштадте. В действительности масонские ложи в России появились после
смерти Петра. В царствование Екатерины Великой произошло первое столкновение
самодержавия с масонством, как с обширным и опасным, будто бы политическим
заговором.
Николай Новиков, начинатель русского книжного дела и повременной
печати, основал в Москве общество, по внешности издательское и
благотворительное, на самом деле религиозное, имевшее тайную связь с
масонами и розенкрейцерами, так называемыми тогда "мартинистами". Общество
приобрело влияние не только в Москве, но и по всей России. В Новикове, в
первом, высказалась сила общественная, независимая от самодержавия. Создание
этой силы и было в глазах Екатерины "государственным преступлением".