"Д.С.Мережковский. Невоенный дневник. 1914-1916 " - читать интересную книгу автора

В этом же смысле жизненном он, "малый", - не меньшее знамение времени,
чем те, великие. И, может быть, сейчас не в них, а в него надо вглядеться,
чтобы понять наше время, ответить на вопрос, куда идет Россия.


II

Несколько лет назад предсказывали "конец Горького". В предсказании была
правда и ложь. Как пророк "сверхчеловеческого босячества" Горький
действительно кончился. Но кончился один Горький - начался другой.
Страшное испытание огнем - ложною славою - выдержал он, как немногие.
Вознесенный на высоту, упал с нее, но не разбился. Сделал, хотя бы
бессознательно, то, что способны делать только самые сильные русские люди, -
"сжег все, чему поклонялся, поклонился всему, что сжигал". Ведь именно то,
что он утверждал некогда как последнюю правду: "Человек - это гордо",
человек против человечества, один против всех, - он теперь отрицает как
последнюю ложь. Самого себя отрицает, преодолевает. Преодолеет ли? Но уже
одно то, что преодолевает, - знак силы. Чтобы так одному человеку пережить
две жизни, кончиться и снова начаться, нужна большая сила. Теперь уже
никакие испытания огнем не страшны ему: в огонь вошло железо, вышла - сталь.
Чужое лицо истлело на нем - пышная маска "сверхчеловека", "избранного",
"единственного", - и обнажилось свое простое лицо, лицо всех, лицо
всенародное.
Стихия разлагается неполным сознанием - полусознанием. Человек из
народа, делаясь полусознательным, "полуинтеллигентным", изменяет своей
народной стихии. Так изменил ей Горький, тот первый, чей "конец" уже
наступил. А этот второй, "начинающийся", к ней возвращается или хочет
вернуться. Но нельзя вернуться к стихии, не пройдя через полноту сознания, а
эта полнота не может не быть религиозною, ибо религия и есть абсолютный
предел, исполнение, завершение сознания, абсолютное соединение всех частей
сознания в единое целое. Вот почему Горький ищет религиозного сознания,
может быть, пока еще бессознательно. (Как это ни странно - искать сознания
бессознательно, это часто бывает с такими людьми, полусознательными.)
А что это именно так, что нет для Горького иных путей к народной
стихии, как через сознание религиозное, видно по его последней книге -
"Детству".
Не только в смысле художественном это одна из лучших, одна из вечных
русских книг (не потому ли так мало сейчас оцененная, что слишком вечная?),
но и в смысле религиозном - одна из самых значительных. На вопрос, как ищут
Бога простые русские люди, "Детство" Горького отвечает как ни одна из
русских книг, не исключая Толстого и Достоевского.
Толстым и Достоевским наше религиозное сознание переполнено; никуда нам
не уйти от них. Но вот Горький ушел. Он, первый и единственный, заговорил о
религиозной жизни народа помимо Толстого и Достоевского и даже против них. У
Горького все в этой области новое, неожиданное, непредвиденное,
неиспытанное - целый религиозный материк неведомый.
Неужели человек, сам чуждый религии, мог бы это сделать? Неужели только
случайность, что наиболее правдивое, сильное, вечное из всего, что написано
Горьким, - наиболее религиозное?
В своем интеллигентском сознании или полусознании он отрицает религию.