"Д.С.Мережковский. Франциск Ассизский ("Лица святых от Иисуса к нам" #2)" - читать интересную книгу автора

символу Духа, - приобщается все, что живет, дышит.
Дух дышит, где хочет, и голос Его слышишь, и не знаешь, откуда приходит
и куда уходит.
Это значит: внутреннейшее, во всей полноте непознаваемое, но в какой-то
одной исходной точке, начале безграничных возможностей, - не только
человеку, - всей живой твари доступное, существо Духа - Свобода.
Так бывает со всяким, рожденным от Духа (Ио. 3, 8).
Только во втором, сверхъестественном "рождении свыше" так бывает во
всей полноте; но в какой-то, опять-таки одной исходной точке, начале
безграничных возможностей, не только человек, - все живое, дышащее, рождаясь
от Духа - Дыхания Божия, получает, уже в первом, физическом рождении, вместе
с жизнью - дыханием - божественный дар - свободу, и как бы говорит,
исповедует каждым мгновением жизни, каждым дыханием: Дух - Свобода.
Если "дыхание - дух" есть простейший, физический символ свободы, то
стеснение дыхания - удушие есть такой же физический, простейший символ
рабства: жить - дышать значит быть свободным; поработиться значит
задохнуться - умереть. Это так чувственно-просто, что и животные, и даже
растения, чья жизнь есть тоже дыхание, - если бы имели человеческий разум, -
могли бы это понять.
Ибо вся тварь совокупно стенает доныне... в надежде, что освобождена
будет от рабства тлению (смерти) в свободу детей Божьих (Рим. 8, 22, 21).
Если же этого не понимает из всей живой твари только один человек, то
опять-таки потому, что не хочет понять, а не хочет потому, что произошел в
нем какой-то метафизически-чудовищный вывих, извращение воли, - тягчайшее,
может быть, следствие того, что в религиозном опыте христианства
испытывается глубже и вернее всего как "первородный грех". Если человек в
грехопадении своем увлек за собою всю тварь, то пал сам ниже всей твари, в
этой именно точке, - в приобщении всего живого, дышащего, к Дыханию, Духу
Божию, - в Свободе.
Ненавидит рабство, любит свободу вся живая тварь, так же
физически-естественно, как любит жизнь и ненавидит смерть; только один
человек может любить рабство метафизически-противоестественно. Птица
свободна в воздухе, рыба - в воде, зверь - в лесу; и каждый лист на дереве,
каждая былинка в поле дышит, растет и цветет, насколько ей дано Духом -
Дыханием Божиим, свободно; только один человек, мнимый "царь творения", -
действительный и безнадежный, неосвободимый, потому что вольный - раб.
Вся тварь покорилась суете (рабства-смерти) не добровольно, но по воле
покорившего ее (Рим. 8, 20), - свободоубийцы - "человекоубийцы исконного" -
диавола; только один человек покорился добровольно. В рабстве "доныне
стенает и мучится вся тварь"; только один человек поет и наслаждается, или
хотел бы насладиться рабством.


XV

Выправить этот чудовищный вывих человеческой воли могло лишь чудо;
павшую природу человека поднять, исцелить ее от этого извращения
противоестественного можно было только сверхъестественно, тем, что
опять-таки вернее и глубже всего испытывается в религиозном опыте
христианства как "Благодать", charis, gratia.