"Д.С.Мережковский. Письма " - читать интересную книгу автора"политику". Но я настоятельно прошу вас обратить внимание, что русские
матери, в своем, подписанном кровью, обращении к миру не просят подвезти продовольствие их умирающим детям. Они просят "увезти их из ада", "вырвать из рук палачей". И они, "чтобы не навлечь гнева палачей", даже не смеют подписать своих имен. Скажите, г-н Нансен, не потому ли письмо не привлекло вашего внимания, что вы нашли его слишком "политическим"? Не показалось ли вам, что матери, называя "палачами" тех, с кем вы миролюбиво договариваетесь и кому исхлопатываете - из человеколюбия - в Европе кредит, - вмешиваются в "политику"? Или, может быть, любовь ваша к человечеству сильнее неразумной любви этих женщин к своим детям? И ваше знание России, русской сегодняшней жизни, глубже чем у них? Я не сомневаюсь нисколько, что вы искренно уверены в своем человеколюбии и в своей аполитичности, в правоте всего, что вы говорите и делаете. Но именно эта ваша уверенность в себе, позволяющая вам с такою легкостью брать на себя дела величайшей ответственности, приводит меня в изумление. Эта ваша уверенность мне, как психологу, кажется непонятной и даже неестественной. Никакие факты, - ни жизнь, ни смерть, - ничто не рождает в вас мысли, - так ли верен ваш выбор? А выбор ваш сделан, и пора сказать это с полной ясностью: ваш выбор - с убийцами, против убиваемых, - во имя человеколюбия, с палачами русского народа, против русского народа, - во имя России. "Дети не виноваты, что Ленин сидит в Кремле", говорите вы, г. Нансен. Но спрашиваю вас, как человека, а не как политика: если бы перед вами вместо вашего собеседника стала одна из этих матерей, подписавшихся под письмом к "миру" своей кровью, - что бы вы ей сказали? Осмелились бы вы попрекнуть ее вы сделались перед миром? Осмелились бы вы обещать, глядя ей в глаза, что везете хлеб ребенку ее, всем детям и довезете, и провезете этот хлеб мимо телохранителей, единственно нужных советскому правительству? Нет, глядя в глаза русской матери, вы бы не сказали всего того, что вы говорите Европе, г. Нансен. Вы бы не посмели. Может быть, тогда, на минуту, в вас пробудилось бы сознание тяжелой ответственности вашей. И еще другое ответственное дело вы подняли - приняли назначение вас "комиссаром" русских изгнанников. И тут вы с уверенностью, мне непонятною, решаете, что не они, а вы - судья русских дел. Мы не выбирали вас, г. Нансен. Если бы нас спросили - мы, быть может, не выбрали бы ходатая по делам "правительства", от которого мы спасаемся. Но мы бесправны и должны терпеть того, кого нам назначат. Назначили бы Кашена - и его мы стерпели бы. Однако судить нас, в целях защиты большевистского правительства, мы не хотим вам позволить. Вы говорите, что мы "ненавидим" большевиков за то, что они отняли у нас "отечество и состояние". О потере отечества говорить не будем. Вы его не теряли, а кто не терял его, тот нас не поймет. Но верьте, что даже эта потеря не может вызвать той беспредельной, той, если угодно, нечеловеческой ненависти, какую мы чувствуем к этим человекоубийцам. И какую, конечно, чувствовали бы и вы, г. Нансен, не будучи русским, но зная их так, как знаем мы. Что касается "потери состояния", то и здесь, г. Нансен, только ваша неосведомленность в делах русских изгнанников могла вам подсказать ваши слова. Громадное большинство изгнанной русской интеллигенции - люди труда и |
|
|