"Д.С.Мережковский. Письма " - читать интересную книгу автора

и вообразить себе не может. Вот чем я объясню, что такой великий сердцевед,
как вы, не понял, что Горький - не друг, а враг, тайный, хитрый, лицемерный,
но злейший враг русского народа.
Неужели забыли вы слова его из недавнего гимна "величайшему,
планетарному герою человечества", Ленину? "Был момент, когда естественная
жалость к народу России заставила меня считать большевизм почти
преступлением. Но теперь, когда я вижу, что этот народ умеет гораздо лучше
страдать, чем сознательно и честно работать, - я снова пою славу священному
безумству храбрых", т. е. убийству русского народа.
Когда же он лгал, тогда или теперь? И можно ли верить человеку, который
так лжет?
Но для того, чтобы вам объяснить все положение дел, я должен начать
немного издалека.
Смысл того, что сейчас происходит в России, так необъятен, что уже
никакие меры исторические, политические, социальные, нравственные не
вмещаются. Чтобы вместить этот смысл, нужна иная мера, большая, религиозная.
Не потому ли мы гибнем так бессмысленно, что глубочайший религиозный смысл
происходящего, религиозная точка опоры, небесная твердь нами потеряна? И,
пока мы ее не найдем, - не спасемся.
Но раньше, чем думать о религиозном смысле происходящего, надо подумать
о простом смысле жизненном.
Прежде всего надо сказать правду: гибель этих миллионов не больше
пугает нас, чем все остальное, что было и есть в России. Вообще, нас,
русских, уже ничем испугать нельзя. Чаша до края полна: сколько не лей в
нее, только через край переливается. Да, нас уже нельзя испугать ничем:
самое страшное для нас уже позади. В первый же день Октябрьского переворота
мы знали все, что будет, т. е. конечно, не знали, а чувствовали смутно, как
тяжесть бреда; но, как ни смутно было это чувство, ни один золотник
навалившейся тяжести не пропадал для нас: душа мерила ее с такою же
точностью, как стрелка весов мерит тяжесть того, что на весы положено.
То, что русские убийцы начали, другие кончили. Петлю на шею России
закинул Ленин, а другие народы затянули.
"Каин, где Авель, брат твой?" - "Не знаю; разве я сторож брату моему?"
Если так отвечают они на вопрос о России доныне, то, кажется, скоро ответят
уже не так.
Не тот или другой народ, а все народы, все человечество в русской
трагедии оказалось бессовестным, - вот что самое страшное.
И еще надо правду сказать: не свергнув советской власти, ничем нельзя
помочь миллионам гибнущих людей, так же, как удавленному петлею ничем нельзя
помочь, не вынув шеи из петли. Можно только соблюсти приличия.
Когда Распятый на кресте сказал: "жажду", то воины, напитавши уксусом
губку и положивши на трость, поднесли к устам Его.
Приличия соблюдут, поднесут губку с уксусом. Приедет Горький и прольет
еще несколько бесстыжих слез, выскажет еще несколько "планетарных" пошлостей
и все слезы, все эти пошлости будут "повсемирно объэкранены". Все будет
сделано, чтобы скрыть правду.
Но поздно: правды не скроют. А правда та, что не только эти миллионы
русских людей гибнут от голода, но весь русский народ с ними. Да, весь.
Совершается злодейство, от начала мира небывалое: великий народ убивает
кучка злодеев и все остальные народы умывают руки или помогают убийцам.