"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора

пушек и других военных машин, исполненные с такою же воздушною нежностью
теней и света, как лица самых прекрасных из его Мадонн. Помню одну бомбу
величиною в половину локтя, называемую фрагиликою, устройство которой
объяснил мне Чезаре: вылита она из бронзы, внутренняя полость набита пенькою
с гипсом и рыбьим клеем, шерстяными пострижками, дегтем, серою, и, наподобие
лабиринта, переплетаются в ней медные трубы, обмотанные крепчайшими
воловьими жилами, начиненными порохом и пулями. Устья труб расположены
винтообразно на поверхности бомбы. Через них вылетает огонь при взрыве, и
фрагилика вертится, прыгает с неимоверной скоростью, как исполинский волчок,
выхаркивая огненные снопы. Рядом, на полях, рукою Леонардо было написано:
"это - бомба самого прекрасного и полезного устройства. Зажигается через
столько времени после пушечного выстрела, сколько нужно, чтобы прочесть "Ave
Maria".
- "Ave Maria"...-повторил Чезаре.-Как тебе это нравится, друг?
Неожиданное употребление христианской молитвы. И затейник же мессер
Леонардо! "Ave Maria" - рядом с этаким чудовищем! Чего только не
придумает... А кстати, знаешь ли, как он войну называет? - Как?
- "Pazzia bestialissima - самая зверская глупость". Не правда ли,
недурное словечко в устах изобретателя таких машин?
Он перевернул лист и показал мне изображение боевой колесницы с
громадными железными косами. На всем скаку врезается она во вражье войско.
Огромные стальные серпообразные острые, как бритвы лезвия, подобные лапам
исполинского паука, вращаясь в воздухе, должно быть. с пронзительным
свистом, визгом и скрипом зубчатых колес, разбрасывая клочья мяса и брызги
крови, рассекают людей пополам. Кругом валяются отрезанные ноги, руки,
головы, разрубленные туловища.
Помню также другой рисунок: на дворе арсенала рои нагих работников,
похожих на демонов, подымают громадную пушку с грозно зияющим жерлом,
напрягая могучие мышцы в неимоверном усилии, цепляясь, упираясь ногами и
руками в рычаги исполинского ворота, соединенного канатами с подъемной
машиной. Другие подкатывают ось на двух колесах. Ужасом веяло на меня от
этих гроздий голых тел, висящих в воздухе. Это казалось оружейною палатою
дьяволов, кузницею ада.
- Ну, что? Правду я тебе говорил, Джованни,- молвил Чезаре,-
прелюбопытные рисуночки? Вот он, блаженный муж, который тварей милует, от
мяса не вкушает, червяка с дороги подымает, чтобы прохожие ногой не
растоптали! И то, и другое вместе. Сегодня кромешник, завтра угодник. Янус
двуликий: одно лицо к Христу, другое к Антихристу. Поди, разбери, какое
истинное, какое ложное?. Или оба истинные?.. И ведь все это-с легким
сердцем, с тайной пленительной прелести, как будто шутя да играя! Я слушал
молча; холод, подобный холоду смерти, пробегал у меня по сердцу.
- Что с тобой, Джованни?-заметил Чезаре.-Лица на тебе нет,
бедненький! Слишком ты все это к сердцу принимаешь, друг мой... Погоди,
стерпится, слюбится. Привыкнешь,- ничему удивляться не будешь, как я.- А
теперь вернемся-ка в погреб Золотой Черепахи да выпьем снова. Dum vivum,
potamus, Богу Вакху пропоем: Те Delim faudamus!
Я ничего не ответил, закрыл лицо руками и убежал от него. * * *
Как? Один человек-и тот, кто благословляет голубей с невинной улыбкой,
подобно св. Франциску,- и тот, в кузнице ада, изобретатель железного
чудовища с окровавленными паучьими лапами,-один человек? Нет, быть этого не