"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора

что есть причина их жизни.-Молотьба хлеба.
"Леса произведут на свет детей, которым суждено истреблять своих
родителей.- Ручки топоров. "Шкуры звериные заставят людей выйти из
молчания, клясться и кричать.- Игра в кожаные мячики".
После долгих часов, проведенных в изобретении военных орудий, в
математических выкладках или работе над Тайною Вечерей, утешается этими
загадками, как ребенок. Записывает их в рабочих тетрадях рядом с набросками
великих будущих произведений или только что открытыми законами природы.

x x x

Сочинил и нарисовал в прославление щедрости герцога странную, сложную
аллегорию, на которую потратил немало труда: в образе фортуны, Моро
принимает под свою защиту отрока, убегающего от страшной Парки Бедности, с
лицом Паучихи, покрывает его мантией и золотым ски петром грозит чудовищной
богине. Герцог доволен рисунком и хочет, чтобы Леонардо исполнил его
красками на одной из стен дворца, эти аллегории вошли в моду при дворе.
Кажется, они имеют больший успех, чем все остальные произведения учителя.
Дамы, рыцари, вельможи пристают к нему, добиваются какой-нибудь замысловатой
аллегорической картинки.
Для одной из двух главных наложниц герцога, графини Чечилии Бергамини,
сочинил аллегорию Зависти: дряхлая старуха с отвислыми сосцами, покрытая
леопардовой шкурой, с колчаном ядовитых языков за плечами, едет верхом на
человеческом остове, держа в руке кубок, наполненный змеями.
Пришлось ему сочинить и другую аллегорию, тоже Зависти, для другой
наложницы, Лукреции Кривелли, чтобы она не обиделась: ветвь орешника бьют
палками и потрясают тогда именно, как доводит она плоды свои до совершенной
зрелости. Рядом надпись: за благодеяния.
Наконец, и для супруги герцога, светлейшей мадонны Беатриче, надо было
выдумать аллегорию Неблагодарности: человек при восходящем солнце гасит
свечу, которая служила ему ночью.
Теперь бедному мастеру ни днем, ни ночью нет покоя: заказы, просьбы,
записочки дам сыплются на него; не знает, как отделаться.
Чезаре злится: "Все эти глупые рыцарские девизы, слащавые аллегории
пристали разве какому-нибудь придворному блюдолизу, а не такому художнику,
как Леонардо. Срам!" Я думаю, что он не прав. Учитель вовсе не помышляет о
чести. Аллегориями забавляется он точно так же, как игрою в загадки и
математическими истинами, божественной улыбкою Марии Девы и узором из
веревочных узлов.
Он задумал и давно уже начал, но, по своему обыкновению, не кончил и
Бог весть когда кончит "Книгу о живописи"-Trattato della Pittura. В
последнее время много занимаясь со мною воздушною и линейной перспективою,
светом и тенью, приводил из книги выдержки и отдельные мысли об искусстве. Я
записываю здесь, что запомнил, Господь да наградит учителя за любовь и
мудрость, с коими руководствует он меня на всех высоких путях благороднейшей
науки! Пусть же те, кому попадутся в руки эти листки, помянут в молитве душу
смиренного раба божьего, недостойного ученика, Джованни Бельтраффио, и душу
великого мастера, флорентийца Леонардо да Винчи. Учитель говорит: "Все
прекрасное умирает в человеке, но не в искусстве". "Тот, кто презирает
живопись, презирает философское утонченное созерцание мира, ибо живопись