"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора

Патеры служили молебны гнусливыми голосами; слышался шепот в
исповедальнях; горели лампады на алтарях. А рядом уличные мальчишки играли в
чехарду, собаки обнюхивались, толкались ободранные нищие.
Корболо остановился на минуту в толпе ротозеев, с лукавым и добродушным
удовольствием прислушиваясь к перебранке двух монахов.
Брат Чипполо, босоногий францисканец, низенький, рыжий, с веселым
лицом, круглым и масленым, как пышка, доказювал противнику своему,
доминиканцу, брату Тимотео, что Франциск, будучи подобен Христу в сорока
отношениях, занял место, оставшееся на небе свободным после падения
Люцифера, и что сама Божья Матерь не могла отличить его стигматов от
крестных ран Иисусовых. Угрюмый, высокий и бледнолицый брат Тимотео
противопоставлял язвам Серафимского угодника язвы св. Катерины, у которой на
лбу был кровавый след тернового венца, чего у св. Франциска не было.
Корболо должен был прищурить глаза от солнца, выйдя из тени собора на
площадь Аренго, самое бойкое место в Милане, загроможденное лавками мелких
торговцев, рыбников, лоскутников и зеленщиц, таким множеством ящиков,
навесов и лотков, что между ними едва оставался узкий проход. С незапамятных
времен угнездились они на этой площади перед собором, и никакие законы и
пени не могли прогнать их отсюда.
"Салат из Валтеллины, лимоны, померанцы, артишоки, спаржа, спаржа
хорошая!" - зазывали покупателей зеленщицы. Лоскутницы торговались и
кудахтали, как наседки.
Маленький упрямый ослик, исчезавший под горою желтого и синего
винограда, апельсинов, баклажанов, свеклы, цветной капусты, фенноки и лука,
ревел раздирающим голосом: ио, ио, ио! Сзади погонщик звонко хлопал его
дубиною по облезлым бокам и понукал отрывистым гортанным криком: арри! арри!
Вереница слепых с посохами и поводырем пела жалобную "Intemerata".
Уличный шарлатан-зубодер, с ожерельем зубов на выдровой шапке, с
быстрыми и ловкими движениями фокусника, стоя позади человека, сидевшего на
земле, и сжимая ему голову коленями, выдергивал зуб громадными щипцами.
Мальчишки показывали жиду свиное ухо и пускали траттолу-волчок под ноги
прохожих. Самый отчаянный из шалунов, черномазый, курносый Фарфаниккио,
принес мышеловку, выпустил мышь и начал охотиться за нею с метлою в руках, с
пронзительным гиком и свистом: "Вот она, вот она!" Убегая от погони, мышь
бросилась под широчайшие юбки мирно вязавшей чулок толстогрудой, дебелой
зеленщицы Барбаччи. Она вскочила, завизжала, как ошпаренная, и, при общем
хохоте, подняла платье, стараясь вытряхнуть мышь. - Погоди, возьму
булыжник, разобью тебе обезьянью башку, негодяй! -кричала в бешенстве.
Фарфаниккио издали показывал язык и прыгал от восторга.
На шум обернулся носильщик с громадною свиною тушей на голове. Лошадь
доктора, мессера Габбадео, испугалась, шарахнулась, понесла, задела и
уронила целую груду кухонной посуды в лавчонке торговца старым железом,
Ополовники, сковороды, кастрюли, терки, котлы посыпались с оглушительным
грохотом. Перетрусивший мессер Габбадео скакал, отпустив поводья и вопил:
"Стой, стой. чертова перечница!"
Собаки лаяли. Любопытные лица высовывались из окон.
Хохот, ругань, визг, свист, человечески" крик и оглушительный рев
стояли над площадью.
Любуясь на это зрелище, башмачник думал с кроткой улыбкой:
"А славно было бы жить на свете, если б не жены, которые едят мужей