"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора

Герцог благосклонно принял сонет, вынул из кошелька червонец и подал
стихотворцу.
- Кстати, Бернарде, ты не забыл, что в субботу день рождения
герцогини?
Беллинчони торопливо порылся в прорехе своего платья, полупридворного,
полунищенского, служившей ему карманом, извлек оттуда целую кипу грязных
бумажек и, среди высокопарных од на смерть охотничьего сокола мадонны
Анджелики, на болезнь серой в яблоках венгерской кобылы синьора Паллавичини,
отыскал требуемые стихи.
- Целых три, ваша светлость,- на выбор. Клянусь Пегасом, довольны
останетесь!
В те времена государи пользовались своими придворными поэтами, как
музыкальными инструментами, чтобы петь серенады не только своим
возлюбленным, но и своим женам, причем светская мода требовала, чтобы в этих
стихах предполагалась между мужем и женой такая же неземная любовь, как
между Лаурою и Петраркою.
Моро с любопытством просмотрел стихи: он считал себя тонким ценителем,
поэтом в душе, хотя рифмы ему не давались. В первом сонете пришлись ему по
вкусу три стиха; муж говорит жене:
И где на землю плюнешь ты, Там вдруг рождаются цветы, Как раннею весной
- фиалки.
Во втором - поэт, сравнивая мадонну Беатриче с богиней Дианой, уверял,
что кабаны и олени испытывают блаженство, умирая от руки такАй прекрасной
охотницы.
Но более всего понравился его высочеству третий сонет, в котором Данте
обращался к Богу с просьбою отпустить его на землю, куда будто бы вернулась
Беатриче в образе герцогини Миланской. "О, Юпитер! - восклицал Алигьери,-
так как ты опять подарил ее миру, позволь и мне быть с нею, дабы видеть
того, кому Беатриче дарует блаженство",- то есть герцога Лодовико.
Моро милостиво потрепал поэта по плечу и обещал ему сукна на шубу,
причем Бернарде сумел выпросить и лисьего меха на воротник, уверяя с
жалобными и шутовскими ужимками, что старая шуба его сделалась такою
сквозною и прозрачною, "как вермишель, которая сушится на солнце".
- Прошлую зиму,- продолжал он клянчить,- за недостатком Дров, я
готов был сжечь не только собственную лестницу, но и деревянные башмаки св.
Франциска! Герцог рассмеялся и обещал ему дров. Тогда, в порыве
благодарности, поэт мгновенно сочинил и прочел хвалебное четверостишье:
Когда рабам своим ты обещаешь хлеб, Небесную, как Бог, ты им даруешь
манну,- Зато все девять муз и сладкозвучный Феб, О, благородный Мавр , поют
тебе осанну! Мавр (итал. Моrо) - прозвище герцога Лодовико Сфорца.
- Ты, кажется, в ударе, Бернарде? Послушай-ка, мне
нужно еще одно стихотворение. - Любовное? - Да. И страстное. -
Герцогине?
- Нет. Только смотри у меня, не проболтайся! - О, синьор, вы меня
обижаете. Да разве я когданибудь?.. - Ну, то-то же. - Нет, нем, как рыба!
Бернарде таинственно и почтительно заморгал глазами.
- Страстное? Ну, а как? С мольбой или с благодарностью? - С мольбой.
Поэт глубокомысленно сдвинул брови: - Замужняя? - Девушка. - Так.
Надо бы имя. - Ну вот! Зачем имя?
- Если с мольбою, то не годится без имени. - Мадонна Лукреция. А