"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора

лицо его,- и ему казалось, что в пустынной роще, полной музыки и пения, на
вершине Фьезоле, окруженной голубыми небесами, подобны они Божьим ангелам в
раю.
Савонарола подходил к обрыву и с любовью смотрел на Флоренцию,
окутанную дымкой утра, как мать на спящего младенца. Снизу доносился первый
звон колоколов, точно сонный детский лепет.
А в летние ночи, когда светляки летали, как тихие свечи невидимых
ангелов, под благовонной кущей дамасских роз на дворе Сан-Марко, рассказывал
он братьям о кровавых стигматах, язвах небесной любви на теле св. Катерины
Сиенской, подобных ранам Господа, благоуханных, как розы.
Дай мне болью ран упиться, Крестной мукой насладиться-' Мукой Сына
Твоего!
пели монахи, и Джованни хотелось, чтобы с ним повторилось чудо, о
котором говорил Савонарола,- чтобы огненные лучи, выйдя из чаши со Святыми
Дарами, выжгли в теле его, как раскаленное железо, крестные раны.
Gesu, Gesu, amore! Иисус, Иисус, любовь! (итал.). вздыхал он, изнемогая
от неги.
Однажды Савонарола послал его, так же как он делал это с другими
послушниками, ухаживать за тяжело больным на вилле Карреджи, находившейся в
двух милях от Флоренции, на полуденном склоне холмов Учелатойо,- той самой
вилле, где подолгу живал и умер Лоренцо Медичи. В одном из покоев дворца,
пустынных и безмолвных, освещенных слабым, как бы могильным, светом сквозь
щели запертых ставен, увидел Джованни картину Сандро Боттичелли - рождение
богини Венеры. Вся голая, белая, словно водяная лилия-влажная, как будто
пахнущая соленою свежестью моря, скользила она по волнам, стоя на жемчужной
раковине. Золотые тяжелые пряди волос вились, как змеи. Стыдливым движением
руки прижимала их к чреслам, закрывая наготу свою, и прекрасное тело дышало
соблазном греха, между тем как невинные губы, детские очи полны были святою
грустью.
Лицо богини казалось Джованни знакомым. Он долго смотрел на нее и вдруг
вспомнил, что такое же точно лицо, такие же детские очи, как будто
заплаканные, такие же невинные губы, с выражением неземной печали, он видел
на другой картине того же Сандро Боттичелли - у Матери Господа. Невыразимое
смущение наполнило душу его. Он потупил глаза и ушел из виллы.
Спускаясь во Флоренцию по узкому переулку, заметил в углублении стены
ветхое Распятие, встал перед ним на колени и начал молиться, чтобы отогнать
искушение. За стеною в саду, должно быть, под сенью тех же роз, прозвучала
мандолина; кто-то вскрикнул, чей-то голос произнес пугливым шепотом: - Нет,
нет, оставь...
- Милая,- ответил другой голос,- любовь, любовь моя! Amore!
Лютня упала, струны зазвенели, и послышался звук поцелуя.
Джованни вскочил, повторяя: Gesu! Gesu!-и не смея прибавить - Amore.
- И здесь,- подумал он,- здесь - она. В лице Мадонны, в словах
святого гимна, в благоухании роз, осеняющих Распятие!..
Закрыл лицо руками и стал уходить, как будто убегая от невидимой
погони.
Вернувшись в обитель, пошел к Савонароле и рассказал ему все. Приор дал
обычный совет бороться с дьяволом оружием поста и молитвы. Когда же
послушник хотел объяснить, что не дьявол любострастия плотского искушает
его, а демон духовной языческой прелести,- монах не понял, сперва удивился,