"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора

крысы нос отъели,- видел!.. - Говори, братец, говори же скорей... -
Огонь! огонь! - произнес Маруффи. - Ну, ну, что же далее?
- Огонь костра,- продолжал Сильвестро,- и в нем человека!..
- Кого?-спросил Джироламо.
Маруффи кивнул головой, но ответил не вдруг: сначала вперил в
Савонаролу свои пронзительные зеленые глазки и засмеялся тихим смехом, как
сумасшедший, потом наклонился и шепнул ему на ухо: - Тебя! Джироламо
вздрогнул и отшатнулся.
Маруффи встал, вышел из кельи и удалился, позвякивая веригами, напевая
песенку:
Пойдем в леса зеленые, В неведомый приют, Где бьют ключи студеные Да
иволги поют.
Опомнившись, Джироламо велел позвать доверенного папы, Ричардо Бекки.
Шурша длинным, похожим на рясу, шелковым платьем модного цвета
мартовской фиалки, с откидными венецианскими рукавами, с опушкой из
черно-бурого лисьего меха, распространяя веяние мускусной амбры,- в келью
Савонаролы вошел скриптор святейшей апостолической канцелярии. Мессер
Ричардо Бекки обладал той елейностью в движениях, в умной и
величаво-ласковой улыбке, в ясных, почти простодушных глазах, в любезных
смеющихся ямочках свежих, гладко выбритых щек, которая свойственна вельможам
римского двора.
Он попросил благословения, выгибая спину с полупридворною ловкостью,
поцеловал исхудалую руку приора Сан-Марко и заговорил по-латыни, с изящными
цицероновскими оборотами речи, с длинными, плавно развивающимися
предложениями.
Начав издалека, тем, что в правилах ораторского искусства называется
исканием благоволения, упомянул о славе флорентийского проповедника; затем
перешел к делу: святейший отец, справедливо разгневанный упорными отказами
брата Джироламо явиться в Рим, но пылая ревностью ко благу церкви, к
совершенному единению верных во Христе, к миру всего мира и желая не смерти,
а спасения грешника, изъявляет отеческую готовность, в случае раскаяния
Савонаролы, вернуть ему свою милость. Монах поднял глаза и тихо сказал:
- Мессере, как вы полагаете, святейший отец верует в Бога?
Ричардо не ответил, как будто не расслышал или нарочно пропустил мимо
ушей неприличный вопрос, и, опять Заговорив о деле, намекнул, что высший чин
духовной иерархии - красная кардинальская шапка - ожидает брата Джироламо
в случае покорности, и, быстро наклонившись к монаху, дотронувшись пальцем
до руки его, прибавил с вкрадчивой улыбкой:
- Словечко, отец Джироламо, только словечко и красная шапка за вами!
Савонарола устремил на собеседника неподвижные глаза и проговорил:
- А что, ежели я, мессере, не покорюсь - не замолчу? Что, ежели
безрассудный монах отвергнет честь римского пурпура, не польстится, на
красную шапку, не перестанет лаять, охраняя дом Господа своего, как верный
псе, КОТОрому рта не заткнешь никакою подачкою? Ричардо с любопытством
посмотрел на него, слегка поморщился, поднял брови, задумчиво полюбовался на
свои ногти, гладкие и продолговатые, как миндалины, и поправил перстни.
Потом неторопливо вынул из кармана, развернул и подал приору готовое к
подписи и приложению великой печати Рыбаря отлучение от церкви брата
Джироламо Савонаролы, где, между прочим, папа называл его сыном погибели и
презреннейшим насекомым - nequissimus omnipedo. - Ждете ответа?-молвил