"Андрей Мерцалов. Сталинизм и война " - читать интересную книгу автора

опубликования поименных списков погибших и плененных по меньшей мере после
окончания войны. После первой мировой войны, например, были опубликованы
сведения о потерях.[3] При сталинском режиме на сокрытии потерь держалась
слава "великого полководца". Не были опубликованы потери у озера Хасан и
реки Халхин-Гол, в советско-финской войне. Только спустя 50 лет, в 1990 г.
было официально объявлено, что потери РККА в "зимней войне" превысили 67
тыс., а финской армии - 23 тыс. человек.
Выступление Сталина было директивой. Проблема потерь фактически была
объявлена решенной, хотя она и до сих пор всесторонне не изучена. На пути
того, кто пытался хотя бы в малой степени развить знание о жертвах, вставала
твердокаменная цензура. Условия для изучения потерь были изначально плохи:
утрата документов многими комиссариатами в первые месяцы войны, уничтожение
их в тех населенных пунктах, например, в Москве, которые собирались сдавать
противнику. Учет людей в РККА в военное время осуществлялся плохо. ЦАМО РФ и
ныне не имеет, например, данных о численности красноармейцев, оказавшихся в
плену, не говоря уже об обстоятельствах их пленения. Известные солдатские
медальоны были отменены НКО (приказ " 138) еще 15 марта 1942 г. Фактически
они и раньше были не у всех. Так отказались от поименного учета. 12 апреля
1942 г. на персональном учете состояло лишь около одной трети общего числа
убитых. Сомнительная графа "без вести пропавшие" позволяла списывать
миллионы мертвых и живых, святых и грешников. Эта графа, в какой-то мере
понятная в дни боя, сражения, сохранялась и в последующие десятилетия.
Соответствующие ведомства начали заниматься жертвами лишь в самое последнее
время. Тема была запретной и для науки. Любое упоминание о жертвах,
пропущенное редактором, безусловно вычеркивалось цензором. Все это еще более
ухудшило обстановку. Погибали новые пласты документальных и иных источников,
уходили из жизни миллионы свидетелей потерь - участники войны, их
родственники и соседи, жители прифронтовой полосы. Наблюдались и вполне
целенаправленные действия. Как показали, например, ленинградские ученые,
бывший нарком Д. Павлов стремился изъять из научного оборота любые данные о
жертвах Ленинграда, сверх первоначально установленного числа - 623 253
человека.[5]
На прямой вопрос, по какой причине проблема потерь РККА не изучалась,
Шкадов, в течение длительного времени управлявший кадрами и непосредственно
отвечавший за изучение потерь, и другие видные деятели Вооруженных Сил или
ссылаются на всеобщий режим запретов (как будто они сами неповинны в этом),
или откровенно признают грустный итог названного режима: в наши дни
установить письменно всех павших "неимоверно трудно", сразу после войны это
сделать было много легче, мы "упустили время" и "это лишний упрек нам,
оставшимся в живых". Снова попытки прикрыться именем истории, народа. К
сожалению, верная мысль об утраченных возможностях проигнорирована в
последующих выступлениях этих деятелей, например, в статье Н. Кривошеева,
преемника Шкадова, специально занимающегося анализом потерь советских
Вооруженных Сил в войнах.
Разумеется, какое-то движение наблюдалось. В 1961 г. Хрущев опроверг
приведенное Сталиным число потерь. По его мнению, действительные потери
составили 20 млн. В 1965 г. Брежнев говорил о "более 20 миллионах".[6]
Историки бездумно повторяли эти цифры. Правда, в некоторых томах 12-томной
истории второй мировой войны были приведены отдельные сведения о потерях
Красной Армии, например, в операциях за рубежом. Однако в советской