"Абрахам Меррит, Ханнес Бок. Чёрное колесо " - читать интересную книгу автора

выразительным, чем показалось мне с первого взгляда. У нее был широкий рот
со сжатыми губами, маленький круглый нос пуговкой. Выглядела она так, словно
ничто на свете не может ее испугать или даже удивить, как будто она когда-то
обнаружила, что на всякий вопрос есть только один ответ, и она его знает.
Может, это и иллюзия, но Дебора всеми силами держалась за свою иллюзию.
Наиболее примечательно было исходящее от нее ощущение абсолютной,
несокрушимой благопристойности. Оно было более материально, чем ткань ее
платья. Представить, что Дебора допустит какое-то моральное прегрешение,
было невозможно - легче вообразить, что благовоспитанная курица высиживает
крокодила. Я ощутил легкое сочувствие к леди Фитц.
Похоже, что Дебора всегда "слегка недомогала" на борту. Когда она
описала симптомы, мне стало ясно, что ее привел ко мне не недуг, а
любопытство. Она засыпала меня множеством вопросов, четко сформулированных,
которые далеко выходили за пределы обязанностей судового врача. Среди них -
и вопрос о моих "религиозных убеждениях". У нее был шотландский акцент, но
проявлялся он только когда она волновалась, и я не буду обращать на него
внимания, цитируя ее слова. Уходя с простыми лекарствами, которые я ей
прописал, она заметила, что на борту собралось "общество безбожников" и что
я хорошо сделаю, если припомню заповеди, которым обучили меня родители,
добавив, что нам еще найдется о чем поговорить, потому что врач и священник
во многом схожи, при всем ее уважении к священнику. Я ответил, что если она
имеет в виду тайну исповеди, то она совершенно права. Сказав, что она именно
это имела в виду, Дебора наконец ушла.
В следующие четыре дня каждый час на борту "Сьюзан Энн" в точности
походил на все предыдущие. Сражения за столом и перемирие на залитой солнцем
палубе. Я с интересом заметил, что Флора преследует Мактига все настойчивей
и коварней, либо по совету Чедвика, либо просто чтобы вывести Мактига из
себя, либо по какой-то другой причине. Я был уверен, что и Пен тоже это
заметила, но, как и меня, это ее только забавляло. Также ясно было, что
Бурилов не отказался от ухаживания за сестрой пастора. И столь же очевидно,
что Бенсон следит за этим с каким-то полуциничным интересом.
Но к жизни на борту корабля быстро привыкаешь, и вскоре я обнаружил,
что уже не обращаю внимания на то, что в первое утро меня так удивило.
Большую часть времени я проводил в своей крохотной лаборатории.
На пятый день у меня произошел любопытный разговор с Деборой. Она
пришла ко мне в кабинет с вязанием и, безо всякого "с вашего позволения",
уселась. Я лениво читал, делать мне было нечего, и потому я приветствовал ее
появление.
- Ее милость, - объяснила Дебора, - отдыхает. Меня на время отпустили.
Ее милость сказала, что ей будут сниться дурные сны, если я сижу рядом. Вот
ее точные слова, доктор Фенимор: "Я уверена, что это будут на редкость
чопорные сны. Этого я не вынесу. Уйдите от меня как можно дальше, только за
борт не свалитесь. Не затем, что мне будет жаль столь респектабельную
особу - просто мне будет неудобно, если вы утонете!"
Впервые я увидел нечто человеческое на лице Деборы - дрожь негодования;
спицы в ее руках слегка дрожали.
- Особа! - сказала Дебора. - Респектабельная особа! И я могу
отправляться за борт, если это не повредит ее милости! Каково!
Она пропустила петлю, исправила ее и сказала:
- Я решила хоть немного побыть в обществе богобоязненного человека.