"Абрахам Меррит, Ханнес Бок. Чёрное колесо " - читать интересную книгу автора

и потому, войдя в столовую, мы уже всех застали за столом. Во главе стола
сидел Бенсон, справа от него Пен и слева - леди Фитц-Ментон. Рядом с ней -
Бурилов, доктор Сватлов сидел возле Пен, а дальше - Флора. Рядом с ней
развалился Чедвик. Увидев нас, он вскочил и жестом пригласил Мактига занять
освободившееся место. В его взгляде сквозила насмешка.
Мактиг вспыхнул и сказал:
- Сидите, Чед. Я сегодня позабочусь о докторе.
Флора бросила на него укоризненный взгляд. Я видел, как Бенсон взглянул
на освободившееся место, потом на Чедвика, на Мактига, на мгновение
задержался на Флоре, потом - на Пен.
Чедвик сокрушенно поник:
- О, простите. Я только подумал...
И не сказав, о чем он подумал, сел на место. Но Мактиг еще сильнее
побагровел, а Бенсон снова обвел взглядом всех четверых.
На птичьем лице леди Фитц появилось восхищенное выражение. Она
мечтательно сказала:
- В такое утро Бог любит свой мир разве вы этого не чувствуете, мистер
Мактиг?
- Нет - хмуро ответил тот.
Леди Фитц вздрогнула, потом укоризненно погрозила пальцем.
- Тогда в вас нет гармонии. Вы настроены на неверные мысли, мистер
Мактиг. Вы должны повторять: "Бог любит свой мир. Бог любит все что есть в
его мире. Я часть Божьего мира. Значит, Бог меня любит". Вы должны повторять
это снова и снова, пока не достигнете гармонии.
Я удивленно посмотрел на нее, - но она, очевидно, говорила искренне.
Пен хихикнула и сказала:
- Начинайте, Майк. А мы все вас поддержим.
Преподобный Сватлов, казалось, слегка обиделся. В глазах Бенсона
блеснули огоньки. Мактиг совсем залился краской и выразительно заявил:
- Вздор!
Пен снова хихикнула и воскликнула:
- О, Майк, как грубо!
Леди Фитц поддакнула:
- Очень грубо. Клянусь, вам сегодня очень плохо, мистер Мактиг.
И завтрак пошел как ни в чем не бывало. Тянулся он долго. Я все больше
и больше удивлялся, чувствуя себя посторонним наблюдателем среди какой-то
незнакомой мне фауны. Во время работы в больнице я, конечно, сталкивался с
различными случаями душевных и умственных расстройств, но никогда не видел
людей, которые, внешне оставаясь нормальными, проявляли бы столько
странностей в речи и поведении.
Казалось, у них нет никаких сдерживающих начал. Они с абсолютной
откровенностью говорили все, что придет в голову; впрочем, за исключением
доктора Сватлова, да и тот все воспринимал с благожелательной терпимостью. В
разговоре поднимались темы, которые обычно обсуждают только в очень интимном
или научном кругу. Никто, даже Бенсон, казалось, не обращал никакого
внимания на то, что чувствуют остальные. Время от времени кто-нибудь начинал
сердиться, но на собеседников это никак не действовало: они продолжали
оскорблять, обсуждать или анализировать друг друга, словно говорили о
лабораторных кроликах. В течение последующих дней я постепенно привык к
этому, но в первое утро бывали минуты, когда я чувствовал себя совершенно