"Ицхак Мерас. Тысяча, тысяча, тысяча миль..." - читать интересную книгу автора

А если не...
А если не твое лицо, не тебя, может, мне зверушку какую погладить -
котенка или щеночка, или обезьянку какую или мышку - не знаю.
Да и где они?
Глупости какие-то, правда?
Ну, вот в этом я, а ты спрашиваешь, словно не знаешь, не представляешь,
как будто издалека, неважно, что за тысячи миль и можно не знать. Ведь
понятно, что представляешь.
Потому что не хочу я ничего, ничего - ни людей, ни видеть их, ни
говорить с ними о всякой ерунде, ни есть не хочу, силой себя заставляю,
потому что надо лекарства пить, а без еды нельзя, видишь, в чем я.
А часто бываю не здесь, не здесь, совсем в другом времени, словно всей
моей жизни и не было вовсе, а я - девушка, наивная девчонка, влюбленная, что
ли - глупости какие-то... правда, глупости, потому что не было, нет и - не
будет.
А может, что-то и было.
Да ведь нет.
Ни ты меня не любил, ни я тебя. Мы были детьми, просто детьми. Детские
игры, что ли.
Хотя все же я помню, как смотрела через окно на ту сторону улицы,
высматривала, как ты идешь со своим портфельчиком в школу, высматривала,
разглядывала, глаз оторвать не могла, а чего - сама не знаю, ведь никогда
ничего не было, только смотрела, а потом и сама шла в школу, позади тебя, не
догоняя, глядя издалека, но все равно не выпуская из виду.
Ведь не ходили вместе, не гуляли, свиданий не назначали, не
встречались, а так только, по случайности.
Помнишь, какие сильные и тяжелые были у меня руки. И как я гордилась,
что они такие. Боженька ты мой!
Ведь это летом было.
Или весной?
Нет, летом, потому что тепло было, и мы шли к Дануте через сосняк, шли,
дурака валяли, тихонько толкаясь, пока не свалились оба на мшистой полянке,
и стали качаться там, как на покрывале, и я повалилась навзничь, а ты хотел
прижаться ко мне, и губы твои становились все ближе, а я уперлась тебе в
грудь руками, вцепилась ногтями, не подпуская и не отпуская, говоря, что не
теперь, и ты остановился на полдороге, растерялся, и так и не прикоснулся,
так и остался, помнишь?
Боже ты мой, дети были, малые дети, ничего не знавшие, ничего не
видевшие, не представлявшие, видели только друг друга, радовались друг
другу, остановившись на полпути к Дануте.
И я радовалась, что руки у меня такие сильные, крепкие, что могут
отодвинуть, придержать тебя на расстоянии, хоть и не отпустить, что они
такие сильные, хоть и изящные, как ты говорил, с длинными пальцами, которые
в тебя вцепились.
Хорошо, что ты далеко, что не видишь теперь этих рук, потому что теперь
они - как щепки, и я тебе скажу, потому что ты от меня за тысячи миль, и
никогда, наверное, больше меня не увидишь, а я тебя, и хоть жаль, но
отрадно, что я помню свои руки другими, правда же?
Может, и ты теперь вспомнишь? Ведь помнишь?
Слишком долго ты так далеко, слишком долго. Обещал приехать, а столько