"Ицхак Мерас. Вечный шах" - читать интересную книгу автора

права. Меня не должны узнать. Это во мне все еще говорит артистка... В свое
время Ина Липман была знаменитостью и считала, что принадлежит только самой
себе. Но на самом деле было не так, и это тем более не так сейчас.
Я захожу в подворотню, достаю из кармана зеркало, грим и косынку.
Теперь уж наверняка меня никто не узнает. Можно идти смело, с высоко
поднятой головой и на минуту представить, что я свободна и вокруг нет того,
что есть на самом деле.
Нет, не могу.
Странно, но я не могу представить себе это. Я, должно быть, могу играть
только на сцене. Время накладывает свой отпечаток, суровый, жесткий, и тут
не поможет никакой грим. Лучше не буду слишком смелой. Надо сделать еще
очень много, сделать то, что теперь всего дороже.
Четыре месяца подряд, вернувшись с работы, мы вновь принимались за
работу - тайком, по ночам, чтоб никто не слышал, не видел. Мы репетировали
"Аиду".
И наконец сегодня, в эту ночь, состоится генеральная репетиция.
Боже мой! Сколько раз я пела Аиду, но это как бы впервые в жизни. Мы
все измучились. Но работали так, как вряд ли под силу людям. У нас все как в
настоящем театре, даже дублеры. Нет, дублеры, наверно, - самое важное. В
театре они лишь у главных исполнителей, а тут у всех: у главных и
второстепенных, у статистов и у хора. У каждого человека свой дублер, даже в
оркестре. Это время наложило свою печать, и другого выхода нет.
Мой дублер - Мира. Мирка. Ей девятнадцать лет. Из нее вырастет хорошая
певица. Я хочу, чтоб она пела лучше меня, намного лучше, и чтобы в Праге или
Вене, в Париже или Милане к ее имени и фамилии прибавляли уйму ненужных
букв. Я буду старушкой с седыми буклями, мне будет зябко, я накину пуховый
платок, сяду в первом ряду партера и буду слушать голос Мирки. Хорошо, что
сегодня я вышла из гетто и сама все скажу Марии. Она будет рада, я знаю.
Певица Мария Блажевска...
В свое время мне говорили, что Мария Блажевска - это почти что Ина
Липман, а ее уверяли, что Блажевска и Липман - это одно и то же. Мы
встречались за чашкой кофе у нее или у меня - и дружно смеялись над тем, что
нам говорили. Мы знали больше, чем другие, и потому нам было смешно. Ей тоже
трудно сейчас, но легче, чем нам.
Ей передали, чтобы ждала меня сегодня, и, наверное, она уже ждет. Мы
так долго не виделись - полжизни! Она просила, чтобы я не приходила. Она еще
не знает, чего я хочу, даже не догадывается, и поэтому я должна пойти к ней
сама, сегодня меня никто не может заменить.
Сегодня генеральная репетиция. Наконец-то... Но сегодня, когда угаснет
последний аккорд, надо выйти на сцену, высоко поднять партитуру и крикнуть:
- Вот опера, которую мы хотели! Вот "Жидовка"!
Именно сегодня.
Наши ребята где только не искали, но так и не смогли найти партитуру
"Жидовки". Она есть у Марии. И вот я иду к Марии Блажевской просить
"Жидовку".
Ее подарил Марии Арон Цвингер. Это был славный малый, настоящий друг.
Конечно, Мария знала это лучше, чем кто бы то ни было. Она заказала
специальную шкатулку, обитую красным бархатом, и маленький ключик от нее
всегда носила с собой. Антикварное французское издание с пометками и
автографом самого Галеви. Арон тогда продал все, что у него было, и купил