"Ицхак Мерас. Вечный шах" - читать интересную книгу автора

спрошу еще раз и запомню как следует. Важно, что вчера чех согласился
выпустить меня в город на час и даже не спросил, куда и зачем я пойду.
Почему я волнуюсь?
У меня дрожат руки, наверное, дрожал бы и голос. Со мной всегда так,
пока не освоюсь. Волнуюсь на сцене, волнуюсь на людях, а сейчас - особенно.
Чех, когда я договаривалась с ним вчера, стоял, почтительно склонив
голову. Видно, полицейский сказал ему, что я - Ина Липман. Может быть, он из
Праги, этот парень, и слышал, как я пою. В Праге я выступала дважды. Там
были огромные афиши с гигантскими буквами, только букв почему-то было
больше, чем надо. INNA LIPPMANN. Что ж, если им так нравится!.. Они кричали
мне: "Браво, бис, браво, Инна!" - и я пела им снова и снова.
Я стою, прижавшись за углом, и жду, когда сменятся часовые. Они все
противные, будто не люди даже, а какие-то мерзкие твари в зеленой форме, и я
всегда боюсь нечаянно прикоснуться к ним.
Да, я вижу, чех уже здесь.
Он тоже в зеленом, но выглядит почему-то иначе. Я вижу его самого, вижу
его лицо и вовсе не замечаю зеленой формы, не замечаю даже винтовки. Боже
мой, ну конечно же, все зависит от человека, и ровным счетом ничего не
значит, во что он одет! Как на сцене. В каком бы платье ни вышла, я - это
всегда я, Ина Липман.
Но все-таки хорошо, что на свете не только немцы, хорошо, что на этой
земле есть много-много живых людей.
Если когда-нибудь мне удастся собрать их в большом зале, таком большом,
чтобы в нем уместились все-все... Я выйду на сцену и не стану говорить, кто
я. Не будет афиш с гигантскими буквами, и букв будет не больше и не меньше,
чем требуется. Просто женщина, такой же человек, как и они, хочет петь для
них. Я буду петь им долго, самые лучшие свои песни. Они будут сидеть и
слушать. Я не хочу, чтобы кричали "бис", "браво". Пусть себе молча сидят и
слушают. Я буду петь им, как не пела еще ни разу, как не спою никогда и
нигде. Я буду петь им так, как пою здесь, в гетто.
Чех заметил меня и махнул рукой.
Я подхожу.
Он озирается.
- Можете идти, - говорит чех, - если хотите... Только лучше бы вам не
ходить, конечно. Оставайтесь тут, а если вам что-то нужно в городе скажите,
я сделаю.
Я качаю головой.
- Как вам угодно, - продолжает он. - Только будьте осторожны, когда
станете возвращаться. Смотрите в оба: Шогер имеет обыкновение шнырять у
ворот по вечерам.
- Хорошо, хорошо, не бойтесь, - отвечаю я. - Бояться нечего.
Я быстро иду но улице.
Я впервые одна выхожу из гетто. Желтые звезды пришиты к жакету, а жакет
перекинут через руку вверх подкладкой.
Мимо проходят женщина и мужчина. Я не знаю их, но они оборачиваются
раз, другой и даже третий. Пробегают дети. Они тоже оглядываются на меня.
Неужели меня еще можно узнать по изображению на афишах, которых давно нет и
в помине?
Я знаю, я нехороший человек. Я хочу, чтоб меня узнавали. Да, в глубине
души хочу. Ведь столько людей слушало когда-то, как я пою. Но я не имею