"Ицхак Мерас. На чем держится мир " - читать интересную книгу автора

Все больше признавала в нем Винцаса.
Он целовал, и она не противилась.
Однажды - уже и липа отцвела, - зажмурившись, позволила обнять себя за
талию.
Но он сам отпрянул.
Послышались чьи-то шаги, они быстро приближались.
Она прислушалась к топоту - кто-то пробежал совсем рядом, - а потом
спросила:
- Ты все время боишься, правда?
- Тише... Молчи... - вспыхнул он. - Разве я виноват, что ты... ты... не
дочь старшины?
Она встала, раздвинула две доски в заборе и ушла, на этот раз не спеша,
с поднятой головой.
Жужжали пчелы, обирая сок с каждого цветка.
Она вошла в дом, села у окна. И долго еще видела, как он стоял,
прислонясь к забору, за кустами сирени.
Она не обиделась, нет. Но если б снова была весна и снова цвела сирень,
она уже не бегала бы искать сирень с пятью лепестками - ни белую, ни
фиолетовую.
Если б снова было лето и снова пахло липой, она не спешила бы в сад,
чтобы раздвинуть доски забора. Даже если бы гудели пчелы и сбирали мед,
самый лучший, липовый...
Потом она своими глазами увидела, как дочь волостного старшины заходит
в дом нотариуса. Бируте была хороша собой и гораздо моложе ее. Известное
дело...
Известное дело.
Бируте птичкой прилетала в своем цветастом платьице, легкая, почти
прозрачная, как материя в магазине с вывеской "Мануфактура". Широкополая
соломенная шляпка, перехваченная лентой, да пара девичьих кос за плечами.
Известное дело...
Бируте прилетала и все поглядывала из-под длинных удивленных ресниц, то
расплетая, то заплетая кончики свободно висящих кос. Стоило ей свернуть за
угол дома, как откуда ни возьмись появлялся Римантас. Подкрадывался на
цыпочках, неожиданно закрывал ей глаза ладонями и прижимал к груди, ничего
не видящую беспомощно разводящую руками. Потом они, как дети, брались за
руки и бежали в сад. Никого не боясь, не прячась, носились по садовым
дорожкам.
А она, перемыв посуду после обеда и уложив мальчика, забиралась на
чердак. Приникала горящим лицом к пыльному чердачному окошку. Стояла,
упершись лбом в запыленное стекло, и час и два.
Никто за ней не следил, и можно было не спешить. Она не обиделась, нет.
Не обиделась даже тогда, когда он впервые поцеловал Бируте. Они были
далеко, в глубине сада. Римантас обнял Бируте. Талия у нее, наверно, была
тоненькой, как у ласточки. Она откинулась, уперлась руками ему в грудь, но
он не выпускал. Он прижимал, прижимал ее к себе, пока ее руки не дрогнули,
лица сблизились, и длинные пальцы зашевелились на его шее.
Иногда возле дома нотариуса останавливалась бричка. С большими
колесами, высокая, как трон, и, как трон, мягкая. Она кренилась набок, едва
ступят на подножку. Коротко взнузданный вороной выгибал лоснящуюся шею,
нетерпеливо бил камни мостовой сильным, кованым копытом.