"Виктор Меньшов. Храм Василия Блаженного" - читать интересную книгу автора

Однажды он очнулся, осмотрелся осмысленным взглядом и остался в монастыре
на год.
Через год приехала в монастырь Лена, которой он даже "до свидания" не
сказал. Распрощался он с монастырем и поехал в семинарию, в сопровождении
Лены, с которой больше никогда не расставался.
После окончания семинарии получил он приход в Мытарино. И вот шел
теперь рука об руку с матушкой Еленой, супругой своей венчанной. Шел
впереди старушек и стариков, обходя овражек, из которого те из его паствы,
кто помоложе, изрядно извозившись, со смехом и шутками выбирались уже на
другой стороне, где впереди их ждало путешествие через вскопанные огороды.
При ходьбе по такой почве на ноги налипает столько грязи, сколько и
земли-то на белом свете нет.
И с каждым шагом приходится приподнимать на обуви прилипший к
подошвам земной шар. Движущийся по этим огородам похож не на слона, идущего
по грязи, а на человека, который идет по пашне со слоном на плечах.
Что самое ужасное - вернуться невозможно, потому что, сделав
несколько шагов, с ужасом осознаешь, что назад ни за что возвращаться не
нужно, потому что для этого требуются точно такие же усилия, как и для
того, чтобы пройти вперед.
Когда старички, ведомые отцом Антоном, успевшим уже выгвоздать рясу,
вышли к огородам, смело вступив на них, подбадривая сами себя, те что
помоложе уже выбирались за огороды и падали без сил в мокрую траву.
И вот тут кто-то заметил приближающийся из подлеска тусклый свет
фонарика. Вскоре перед отрядом отважных спасателей предстал целый и
невредимый Васька. Он шел напролом в мокром насквозь кимоно, не обращая
внимания на злую крапиву, хватавшую его за голые ноги, только хрюкал
довольно, как от щекотки.
Заметив выстроившийся перед ним поселок, он застыл с раскрытым ртом,
не понимая, что за народ бродит ночью по огородам, на которых еще и красть
нечего.
Спасатели же, увидав целехонького Ваську, сначала обрадовались, а
потом, оглянувшись назад, на огороды, и вспомнив, что их ждет на обратном
пути, резко изменили свое отношение к нему в худшую сторону.
Не побили его, наверное, только потому, что ни у кого на это сил не
осталось. А те, у кого они остались, находились при исполнении. Отделался
Васька поцелуем и звонким подзатыльником от матери, да еще устным обещанием
спустить с него семь шкур, дома, во что не только Васька, но и никто из
окружающих не поверил.
И правильно. Поскольку из всех многочисленных угроз в его адрес, мать
выполнила только одну: не выпускать его из дома. Отобрала кимоно, заперла
его вместе со штанами и рубахой в шкаф, а самого Ваську, уходя из дома,
запирала на ключ. И ходил он по квартире в сползающих с круглого живота
чудовищного размера трусах и в полосатой майке, перешитой из тельняшки,
неведомыми путями попавшей в этот совершенно сухопутный поселок. Ходил он
горестный и грустный, но уперся и не сказал матери, где пропадал той самой
ночью.
И не просто молчал об этом, а молчал три дня, и совершенно молча
отсидел все три дня дома. Такого с ним раньше не случалось и перепуганная
странным и необычным его поведением мать, плюнув на все, открыла шкаф и
сказала, в сердцах выбрасывая оттуда Васькино кимоно и другие вещи: