"Г.Мелвилл. Израиль Поттер: Пятьдесят лет его изгнания " - читать интересную книгу автора

добавил он, - однако я обязан предостеречь тебя. Солдаты, которых ты
встречаешь на дорогах, совсем не похожи на остальную нашу армию. Это
бесчестные, трусливые разбойники, которые готовы предать лучшего своего
друга, если им пообещают награду. И я повторяю - берегись их. Впрочем, об
этом довольно. Теперь пойдем в дом, и раз уж ты, судя по твоим словам,
любитель меняться одеждой, то почему бы тебе не сменять ее еще один раз? Что
ты на это скажешь? За твои лохмотья я дам тебе куртку и штаны.
Сбросив лохмотья и забыв про голод, Израиль, который без всяких
сомнений доверился чести столь доброго человека, обрел прежнюю бодрость духа
и за две-три недели нагулял такого жирку, что старые кожаные штаны сэра
Джона, сначала висевшие на нем весьма свободно, стали ему чуть ли не узки.
Помещик позаботился, чтобы он поменьше находился в обществе других
работников, и возложил на него особые обязанности. Под его единоличный
присмотр были отданы грядки с клубникой. И часто в теплые погожие дни
помещик, благодушествуя после обеда, выходил в залитый солнцем ягодник,
чтобы поболтать с Израилем вдали от любопытных ушей, а Израиль, покоренный
его патриархальной простотой, время от времени с улыбкой на устах и слезами
благодарности на глазах срывал ему самые спелые ягоды. Когда клубника сошла,
Израилю были поручены другие гряды. Так прошло полгода, а затем, по
рекомендации сэра Джона, он получил хорошую должность в имении принцессы
Эмилии.
За это время в его внешности и поведении произошли такие перемены, что
в нем уже трудно было угадать американца. Домочадцы сэра Джона все считали
его англичанином. Однако в имении принцессы Эмилии, где ему приходилось
трудиться бок о бок с другими работниками, он постоянно слышал, как они
рассуждали о войне. И нередко всячески поносили "этих проклятых мятежников
янки". Нелегко было изгнаннику слушать, как оскорбляют его возлюбленную
родину, ради которой он проливал свою кровь, а теперь терпел тяжкие
страдания. Не раз и не два его негодование чуть было не взяло верх над
благоразумием. Он жаждал, чтобы война поскорее кончилась и он мог бы
высказать хоть часть того, что накипело у него на душе.
Старший садовник был грубым и надменным человеком. Батраки сносили все
его злобные выходки с угодливым смирением. Однако Израиль, выросший среди
приволья диких гор, не умел терпеливо переносить оскорбительную брань, и тем
более незаслуженную. Не прошло и двух месяцев, как он уже покинул имение
принцессы и нанялся на ферму неподалеку от Брентфорда. Но он не пробыл там и
трех недель, как в деревне стали поговаривать, что он - сбежавший
янки-военнопленный. Откуда возникли эти слухи, Израилю так и не довелось
узнать. Но стоило им дойти до ушей местного гарнизона, и солдаты тут же
отправились арестовать его. К счастью, Израиля вовремя предупредили об их
намерениях. И все же уйти от погони оказалось нелегко. За ним охотились с
настойчивостью, достойной более благородной цели. Много раз он чуть было не
попадал в руки преследователей. И конечно, его непременно схватили бы, если
бы не помощь нескольких тайных доброжелателей, которые сочувствовали
американцам, хотя и не осмеливались заявить об этом вслух.
Как-то ночью солдаты явились обыскивать дом, где Израиль ночевал на
чердаке, и ему пришлось высадить слуховое оконце и выбраться на крышу,
откуда он перебрался на соседний дом и так, пробежав по дюжине крыш, наконец
ускользнул от погони.