"Герман Мелвилл. Ому (Роман) " - читать интересную книгу автора

"здорового человека"; не следует думать, что капитаном руководило чувство
сострадания, он только хотел как можно скорее использовать меня на работе.
Помощник капитана помог мне подняться на палубу, усадил на шпиль и
принялся осматривать мою ногу; затем, кое-как обработав каким-то снадобьем
из аптечки, он обмотал ее куском старого паруса, смастерив такую толстую
повязку, что меня можно было принять за старого подагрика, который
пристроился на шпиле, чтобы дать покой больной ноге. Пока все это
происходило, кто-то снял с моих плеч мантию из таппы* и набросил вместо нее
синюю куртку; кто-то другой, побуждаемый тем же стремлением превратить меня
в цивилизованного человека, размахивал над моей головой огромными ножницами
для стрижки овец, угрожая обоим ушам и уничтожая шевелюру и бороду.
______________
* Таппа, тапа (полинез.) - материя, которую жители Океании изготавливают из
волокон внутренней части коры некоторых сортов деревьев. (Прим. выполнившего
OCR.)

День подходил к концу, земля постепенно исчезла из виду, а я был весь
поглощен переменой в моей судьбе. Но как часто обманывает наши ожидания
исполнение самых пылких надежд. Находясь в безопасности на судне, о чем я
так давно горячо мечтал, и обретя вновь надежду увидеть отчизну и друзей, я
тем не менее не мог стряхнуть с себя тяготившего мою душу уныния. Оно
порождалось мыслью, что я никогда больше не увижу тех людей, которые, хотя и
стремились удержать меня в плену, относились ко мне в общем с исключительной
добротой. Я покидал их навсегда.
Таким непредвиденным и внезапным было мое бегство, все это время я
испытывал такое волнение, так велик был контраст между восхитительным покоем
долины и диким шумом и сутолокой на плывущем судне, что мои недавние
приключения казались мне каким-то странным сном; трудно было представить
себе, что солнце, садившееся сейчас над необъятным простором океана, только
сегодня утром взошло из-за гор и смотрело на меня, когда я лежал на своей
циновке в долине Тайпи.
Сразу после наступления темноты я спустился в кубрик, и в мое
распоряжение предоставили место для спанья на верхней полке жалкой
двухъярусной койки. Обе шаткие полки были застланы обрывками одеяла. Затем
мне дали помятую жестяную кружку, содержавшую с полпинты "чаю", именуемого
так из вежливости - пусть совесть судовладельцев решает, заслуживает ли
этого названия настой тех стеблей, которые плавают в кружках матросов. Я
получил также кусок солонины на черством круглом сухаре, заменявшем тарелку,
и, не теряя времени, принялся за ужин, соленый вкус которого показался мне
поистине восхитительным после навуходоносоровой* пищи в долине.
______________
* Навуходоносор - царь древней Вавилонии, по преданию, питавшийся травой.
(Прим. перев.)

Пока я ел, старый матрос, сидевший на сундуке как раз подо мной, пускал
клубы табачного дыма. Когда я покончил с ужином, он вытер о рукав куртки
мундштук своей закопченной трубки и вежливо протянул ее мне. Такое внимание
свойственно морякам; что касается брезгливости, то ни один человек, кому
приходилось живать в кубрике, ею не отличается. Итак, сделав несколько
глубоких затяжек, чтобы успокоиться, я повернулся на бок и попытался