"Герман Мелвилл. Ому (Роман) " - читать интересную книгу автора

капитану. Выскочив опять на палубу, он нырнул в кубрик за гребцами, но едва
очутился там, как за бортом послышался крик и громкий плеск. То были маори и
шлюпка (в которую тот только что прыгнул, чтобы подготовить к спуску), все
дальше и дальше уносимые волнами.
После того как накануне вечером шлюпку подняли на место по правому
борту на корме, кто-то подрезал удерживающие ее тросы с таким расчетом,
чтобы они при умеренном натяжении порвались. Веса Бембо оказалось как раз
достаточно - очевидно, беглецы определили его с точностью до одного
пенькового волокна. Оставалась еще одна шлюпка; но ее следовало осмотреть,
прежде чем попытаться спустить на воду. И хорошо, что это сделали: в днище
зияла большая дыра, сквозь которую пролез бы бочонок. Шлюпка была
безжалостно повреждена.
Джермин бесновался. Швырнув шляпу о палубу, он собирался уже броситься
в море и поплыть к корвету за катером, как вдруг появился капитан Гай и
попросил его оставаться на месте. Тем временем вахтенный офицер на борту
французского военного корабля заметил поднявшуюся у нас суматоху и окликнул
нашего капитана, чтобы узнать, в чем дело. Гай в рупор сообщил о
случившемся, и офицер немедленно пообещал дать людей для преследования.
Послышались свистки боцманской дудки, слова команды, и от корвета отвалил
большой катер. Пять-шесть взмахов весел - и он подошел к "Джулии". Старший
помощник прыгнул в него, и гребцы стали быстро грести к берегу.
Еще один катер с вооруженной командой вскоре также направился к
острову.
Через час первый катер вернулся, ведя на буксире две китобойные шлюпки,
которые были обнаружены на берегу перевернутыми, точно черепахи.
Наступил полдень, а о беглецах ничего больше не было слышно. Тем
временем мы с доктором Долговязым Духом слонялись взад и вперед по палубе,
приятельски беседуя и рассматривая береговой ландшафт. В бухте стоял мертвый
штиль; палящее солнце бросало свои лучи с высоты; иногда бесшумно скользящая
пирога, крадучись, появлялась из-за какого-нибудь мыса и стрелой неслась по
воде.
Все утро наши больные ковыляли по палубе и бросали печальные взгляды на
остров, где покачивались пальмы, приглашая их под свою животворную сень.
Несчастные матросы! Как способствовали бы восстановлению их пошатнувшегося
здоровья эти восхитительные рощи! Но бесчувственный Джермин клятвенно
заверил, что никогда их нога не ступит на эту землю.
Перед закатом показалась толпа, спускавшаяся к берегу. Впереди шли
беглецы - без шапок, с изорванными в лохмотья куртками и брюками; лица у
всех были в крови и пыли, а руки связаны за спиной гибкими прочными
стеблями. За ними вплотную следовала шумная ватага островитян,
подталкивавшая их остриями длинных копий, а моряки с корвета угрожали им с
обеих сторон обнаженными тесаками.
Ружье, подаренное верховному вождю прибрежной области, и обещание
выдать по полной стопке пороха за каждого пойманного подняли на ноги все
население; охота оказалась настолько успешной, что были схвачены не только
матросы, удравшие утром, но и пятеро из тех, что остались на острове во
время прошлой стоянки. Впрочем, туземцы исполняли лишь роль гончих,
вспугивая дичь в ее убежищах, но хватать ее предоставили французам. Здесь,
как и повсюду, островитяне не обнаруживают никакого желания вмешиваться в
драку, возникающую при поимке доведенных до отчаяния матросов.