"Герман Мелвилл. Белый Бушлат " - читать интересную книгу автора

национального флага. Это была королевская ложа. Матросы искали глазами
коммодора, но ни он, ни командир корабля не удостоили людей своим
присутствием.
По сигналу горниста оркестр заиграл гимн, причем вся публика отбивала
такт, как бывает в Друри-Лейне, когда "Боже, храни короля" [110] играют
после крупной победы.
По выстрелу морского пехотинца поднялся занавес, и четыре матроса в
живописном одеянии мальтийских моряков вышли на сцену, выписывая
замысловатые мыслете. Правдоподобность представляемого еще усиливалась
качкой.
Роли коммодора, старины Крамбола, Мэра и Салли Джин-с-Сахаром были
исполнены в совершенстве и заслужили громкие рукоплескания. Но при первом
появлении всеобщего любимца Джека Чейса в героическом образе Перси
Бом-Брам-Стеньги зрители как один человек поднялись со своих мест и
приветствовали его троекратным ура, от которого чуть не обстенило
грот-марсель.
Несравненный Джек во всем блеске своей формы кланялся вновь и вновь с
истинно-офицерскими грацией и самообладанием, а когда вместо букетов ему
были брошены пять или шесть раскрученных прядей троса и пучки пеньковых
оческов, он поднял их все по очереди и с изысканной учтивостью прицепил к
своим пуговицам.
- Ура! ура! ура! - Играй дальше! - Кончай базар! - Ура! - Играй! -
Кончай базар! - Ура! - раздавалось теперь со всех сторон, пока наконец, не
видя конца восторгам своих горячих поклонников, Джек не выступил вперед и
беззвучно задвигал губами, всерьез принявшись за свою роль. Вскоре
воцарилось молчание, прерывавшееся, впрочем, раз пятьдесят взрывами
неудержимого одобрения. Наконец, когда началась глубоко волнующая сцена, где
Перси Бом-Брам-Стеньга один против целой оравы полицейских вызволяет
пятнадцать невинно пострадавших матросов из кутузки, зрители, сбрасывая
вымбовки, повскакали со своих мест и, не в силах сдержать свой восторг,
закидали сцену шляпами. - Да, Джек, тут ты все кегли сбил одним ударом!
Возбуждение принимало угрожающие размеры; дисциплина, казалось, исчезла
навсегда; лейтенанты метались среди матросов, командир выскочил из салона, а
коммодор нервно спрашивал стоящего у его дверей вооруженного часового, чту
там стряслось с чертовой матросней. Раздавшийся среди этого содома голос
вахтенного офицера, кричавшего в рупор: "Брамсели убрать!", едва можно было
расслышать. С наветренной скулы фрегата на него готов был обрушиться шквал с
дождем, боцманматы у грота-люка охрипли, силясь вызвать команду. Неизвестно,
чем бы все это кончилось, не раздайся внезапно барабан боевой тревоги -
противиться этому призыву уже никто не посмел. Матросы насторожились, как
кони от звука щелкнувшего кнута, и, спотыкаясь, стали карабкаться по трапам
к своим постам. Через мгновение ничего уже не было слышно, кроме ветра,
завывавшего как тысяча чертей.
- Приготовиться взять рифы на всех трех марселях!
- Потравить фалы! Теперь выбрать, вот так! По реям, рифы брать!
Так вот среди грозы и бури закончилось праздничное гала-представление.
Однако матросы никак не могли смириться с мыслью, что им так и не пришлось
услышать "Истинного янки-матроса" в исполнении ирландского гальюнщика.
Но тут Белому Бушлату придется немного пофилософствовать. Непривычное
зрелище офицеров, хлопающих заодно с людьми простому матросу Джеку Чейсу,