"Герман Мелвилл. Белый Бушлат " - читать интересную книгу автора

случай не вызвал особого удивления, а то, что он, будучи на волосок от
гибели, все же спасся, мало кого обрадовало.

XXI

Одна из причин, почему военные моряки, как правило, недолговечны
Не могу покончить с темой коек, не упомянув об одном обстоятельстве,
вызывающем недовольство матросов и в самом деле совершенно нетерпимом.
Когда военный корабль находится в плавании, матросы несут вахту через
одну вахту, то есть в течение двадцати четырех часов они являются поочередно
четыре часа вахтенными и четыре часа подвахтенными. Дудка разбирать койки из
сеток (открытое помещение для хранения их, тянущееся вдоль фальшбортов)
подается вскоре после захода солнца, а сигнал вязать их и относить наверх -
одновременно с вызовом утренней вахты, иначе говоря, в восемь часов утра,
так что воспользоваться ими в дневное время не представляется возможным. Все
это было бы не так уж плохо, если бы матросы могли проспать всю ночь
напролет. Но через ночь одной из двух вахт приходится спать всего лишь
четыре часа. Если вычесть из этого времени то, которое отводится на прием
вахты другой сменой, и то, что требуется, чтобы подвесить собственную койку,
забраться в нее и как следует заснуть, можно сказать, что каждому через ночь
приходится лежать в койке не больше трех часов. Итак, после того как вы
дважды по четыре часа пробыли на верхней палубе, в восемь часов утра вы
становитесь подвахтенным и до полудня никаких служебных обязанностей не
несете. В это время торговый моряк укладывается в свою местную койку и имеет
возможность хорошенько выспаться. Но на военном корабле ничего подобного
сделать вы не можете. Ваша койка аккуратненько уложена в сетку, и там она и
должна оставаться до ночи.
Но, быть может, для вас найдется где-нибудь уголок на батарейной
палубе, где вы смогли бы прикорнуть? Увы, левый борт отведен под коридор для
офицеров, по которому они ходят в помещение, отведенное для курения у
носового порта, и в этом коридоре располагаться никому не разрешается;
остается правый борт, но большая часть и этой стороны палубы занята
плотниками, парусниками, брадобреями и купорами. Короче, уголков на фрегате,
где вы могли бы подремать днем, так мало, что едва ли одному из десяти
человек, проведших на палубе восемь часов, приходится поспать до ночи.
Сколько раз после того, как мне удавалось отыскать себе подходящее
пристанище, то или иное начальство будило меня и предлагало убраться.
Это серьезное неудобство превратилось у мыса Горн в тяжкое испытание.
Промокнув за ночь до нитки от окатывавших меня брызг, я иной раз продолжал
дрожать во время сна, стоя засыпал на верхней палубе, из-за того что не
высыпался в койке.
Пока в течение трех суток свирепствовал шторм, нам была предоставлена
привилегия разместиться в жилой палубе (в иные времена находящейся под
запретом) и там нам разрешалось раскладывать свои бушлаты и спать утром
после восьми часов, проведенных ночью под открытым небом. Но привилегия эта
была крайне жалкая. Не говоря уже о промокших бушлатах, служивших нам
одеялами, брызги, врывавшиеся сквозь люки, все время обдавали доски палубы,
между тем как, если бы нам разрешено было использовать подвесные койки, мы
спали бы сухие, не обращая внимания на этот потоп. Мы старались устроиться
потеплей и поудобней путем самой тесной укладки, так чтобы от нас пошло хоть