"Герман Мелвилл. Энкантадас или очарованные острова" - читать интересную книгу автора

возможностями для деградации и, даже более того, каким-то сознательным
стремлением, направленным в эту сторону. Сказанное далее, возможно, покажет,
насколько эгоистическое честолюбие или, другими словами, жажда власти ради
самой власти (что у людей с благородным складом ума вовсе не проявляется)
может завладеть существом, начисто лишенным мозга. Никакие другие земные
твари, кроме скотов, не обладают настолько сильно развитой склонностью к
эгоизму и тирании. Я думаю, что со мной согласится каждый, кому хоть изредка
доводилось наблюдать жизнь некоторых обитателей пастбищ.
"Именем моей матери Сикоракс этот остров мой", - сказал сам себе
Оберлус, окидывая взором пустошь. Посредством воровства либо обмена (корабли
изредка все же подходили к Пристани) он обзавелся старинным мушкетом,
снабженным несколькими зарядами пороха и пуль. Заполучив в руки оружие, он
тем самым обрел стимул для проявления предприимчивости, подобно тигренку,
почувствовавшему, что у него отрасли когти. Многолетняя привычка
единовластно подчинять себе все окружающее; почти никем не нарушаемое
одиночество; довольно редкое общение с другими людьми исключительно на
основе мизантропической независимости либо меркантильной ловкости - все это,
вместе взятое, постепенно вселило в него смутное представление о себе как о
персоне большой важности и выработало к остальной части Вселенной презрение,
присущее только животным.
Даже злосчастный креол, который сравнительно недолго упивался
королевской властью на острове Чарльза, возможно, действовал, исходя не из
таких уж низких побуждений, которыми руководствуются некоторые авантюристы,
увлекая за собой колонистов в отдаленные земли и там отстаивая прерогативу
политического преобладания над ними. Экзекуция, которую он учинил некоторым
перуанцам, вполне простительна, учитывая, с какими отчаянными головами ему
пришлось иметь дело, а решение дать бой обандитившимся мятежникам при
сложившихся обстоятельствах кажется совершенно оправданным. Что же касается
короля Оберлуса и того, что будет сказано далее, то тут даже тень
снисхождения не находит себе места. По качествам, унаследованным с молоком
своей матери Сикоракс, он вершил дела, исходя из простого удовольствия
творить жестокости и осуществлять тиранию. Итак, вооруженный теперь ужасным
мушкетоном, крепко убежденный в своем исключительном праве на обладание
островом, он не находит себе места в ожидании случая доказать свое
могущество любому представителю человеческого рода, которому рано или поздно
суждено будет попасть безоружным в его лапы.
Ждать пришлось недолго. Однажды он высмотрел шлюпку, вытащенную на
берег, и одинокого негра, стоявшего возле нее. В некотором отдалении от
берега виднелось судно, и Оберлус мгновенно сообразил что к чему. Судно
подошло к острову, чтобы запастись топливом, и матросы бродили где-то в
зарослях, собирая дрова. Выбрав местечко поудобнее, Оберлус установил
наблюдение. Вскоре из леса показалась беспечная компания моряков,
нагруженных поленьями. Сбросив их на песок, сорванцы снова углубились в
чащу, а негр принялся загружать шлюпку.
Со всей поспешностью Оберлус выскакивает на негра, который, увидев в
этой дикой пустыне живое существо да такой страшной наружности, немедленно
приходит в ужас и поддается панике, никак не уменьшаемой медвежьей
обходительностью Оберлуса, предлагающего свою помощь. Негр остается стоять
столбом, держа на плечах поленья, а Оберлус, тая на груди обрывок веревки, с
приторной услужливостью принимается укладывать остальные дрова в лодку.