"Герман Мелвилл. Билли Бадд, фор-марсовый матрос (Истинная история)" - читать интересную книгу автора

проявлялось это лишь при определенных обстоятельствах. Среди буйства стихии,
в часы гибельной опасности трудно было бы сыскать другого столь бравого
матроса, но под воздействием внезапного и сильного душевного волнения его
голос, обычно на редкость мелодичный, как бы рождаемый внутренней гармонией,
пресекался, он начинал говорить невнятно, заикался, а то и вовсе умолкал.
Тут Билли являл собой разительное подтверждение того, что архитолкователь,
коварный эдемовский завистник, все еще имеет касательство к каждому
человеческому грузу, прибывающему на нашу планету. И всякий раз ему так или
иначе удается сопроводить этот груз своей визитной карточкой, словно для
того, чтобы напомнить нам: "Без меня тут дело не обошлось!"
Упоминание об этом недостатке Красавца Матроса показывает, что он не
только не представлен здесь как обычный герой романа, но что и история, в
которой он играет главную роль, - отнюдь не романтический вымысел.


III

"Неустрашимый", когда Билли Бадд был насильственно на него забран,
направлялся в Средиземное море, где должен был присоединиться к
действовавшему там флоту, что в скором времени и произошло. После этого он
плавал вместе с другими кораблями эскадры, а порой, ввиду его отличных
ходовых качеств и за отсутствием фрегатов, его посылали с особыми
поручениями - в разведку или же для выполнения какой-либо более длительной
миссии. Но все это не имеет прямого отношения к нашей истории, ибо она
ограничивается внутренней жизнью только одного корабля и судьбой одного
матроса.
Было лето 1797 года. А не далее как весной, в апреле, произошли
беспорядки в Спитхеде, за которыми в мае последовало второе и гораздо более
серьезное восстание на линейных кораблях в Норе, получившее название
Великого Мятежа. И следует признать, что эпитет "великий" не содержит ни
малейшего преувеличения - событие это представляло для Англии несравненно
большую опасность, чем все декреты и манифесты французской Директории или
чем все ее победоносные армии, вербовавшие сторонников самым фактом своего
существования.
Мятеж в Hope был для Англии тем же, чем оказалась бы внезапная
забастовка пожарных для Лондона, когда в нем вот-вот должен был бы заняться
гигантский пожар. В момент тяжелейшего кризиса, когда Соединенное
Королевство вполне могло бы предвосхитить прославленный сигнал, который
несколько лет спустя был отрепетован по всей боевой линии перед решающим
морским сражением, и объявить, чего ждет сейчас Англия от каждого
англичанина, вот в такой-то момент на мачтах трехпалубных
семидесятичетырехпушечных кораблей, стоявших на ее собственном рейде, тысячи
матросов флота, который был правой рукой державы, в те годы чуть ли не
единственной из государств Старого Света обладавшей подобием свободы, под
громовое "ура" подняли британский флаг без эмблем союза и без креста,
превратив таким образом флаг прочного закона и оберегаемой им свободы во
вражеский алый метеор необузданного и безудержного восстания. Обоснованное
недовольство, вызванное притеснениями и некоторыми жестокими порядками во
флоте, заполыхало безрассудным пожаром, точно подожженное раскаленными
углями, которые летели через Ла-Манш из объятой пламенем Франции.