"Герман Мелвилл. Билли Бадд, фор-марсовый матрос (Истинная история)" - читать интересную книгу автора

случае, равных внешне), которое очень скоро научило бы его, что только
бдительность, прямо пропорциональная видимой честности и порядочности тех, с
кем он имеет дело, может оградить его от беды. Привычная сдержанная
недоверчивость настолько присуща не только дельцам, но и вообще людям,
хорошо изучившим своих ближних в сфере отношений куда более широкой, чем
чисто деловые, - то есть так называемым бывалым людям, - что они попросту
перестают ее за собой замечать. Некоторые из них, возможно, искренне
удивились бы, услышав, что именно эта черта составляет чуть ли не основу их
характера.


XV

Однако после пустячного происшествия с похлебкой у Билли Бадда
перестали случаться непонятные недоразумения из-за койки, сумки с одеждой и
прочего. А вот улыбка, порой ему сиявшая, и ласковые слова, брошенные
мимоходом, сделались, пожалуй, еще более приветливыми.
Но вместе с тем теперь можно было бы заметить и кое-что другое. Если
взгляд Клэггерта неприметно останавливался на Билли, который во время второй
полувахты прогуливался по верхней батарейной палубе, обмениваясь залпами
веселых шуток с другими молодыми матросами, взгляд этот провожал веселого
морского Гипериона задумчиво и печально, а на глаза каптенармуса
навертывались странные жгучие слезы. В такие минуты казалось, что Клэггерта
томит глубокое горе. А иногда к этой грусти примешивалась тоскливая
нежность, словно Клэггерт мог бы даже полюбить Билли, если бы не роковой
запрет судьбы. Но выражение это было мимолетным, и его как бы со стыдом
тотчас сменял взгляд, полный такой неумолимости, что все лицо каптенармуса
вдруг испещрялось бороздами, точно грецкий орех. Порой, заметив издали, что
навстречу ему идет наш фор-марсовый, Клэггерт, когда они сближались,
чуть-чуть отступал в сторону и пропускал Билли мимо себя, сверкая на него
всеми зубами в притворной улыбке. Но если они встречались неожиданно, в
глазах каптенармуса вспыхивали красные огоньки, точно искры под молотом в
сумрачной кузнице. Эти краткие яростные молнии производили особенно странное
впечатление потому, что их метали глаза, цвет которых в минуты покоя бывал
почти фиалковым самого нежного оттенка.
Билли, конечно, иногда замечал эти адские вспышки, но по самой своей
натуре не способен был правильно их истолковать. Ум его едва ли достигал той
степени тонкой духовной чуткости, благодаря которой самый простодушный
человек подчас инстинктивно угадывает близость зла. А потому Билли просто
считал, что на каптенармуса иногда что-то находит. Только и всего. Но
приятную улыбку и приветливые слова молодой матрос принимал за чистую монету
- ему еще не доводилось слышать поговорки "на языке мед, а под языком лед".
Разумеется, знай наш фор-марсовый за собой какие-нибудь поступки или
слова, которые могли навлечь на него гнев каптенармуса, пелена спала бы с
его глаз, даже если бы зрение его и не сделалось острее.
Оставался он слеп и еще к одному обстоятельству. Два унтер-офицера -
оружейный мастер и баталер, с которыми он ни разу даже словом не обмолвился,
так как по своим обязанностям фор-марсовые вообще с ними не соприкасались, -
теперь при случайных встречах начали смотреть на него с неодобрением,
неопровержимо свидетельствующим, что смотрящий кем-то настроен против того,