"Герман Мелвилл. Писец Бартлби (Уолл-стритская повесть)" - читать интересную книгу автора

вы нынче же не уберетесь из этого дома, я буду вынужден... я... я
вынужден... сам отсюда уйти, - закончил я довольно-таки глупо, не зная,
какой угрозой запугать его и сдвинуть с мертвой точки. Отчаявшись в успехе
дальнейших попыток, я уже бросился было к двери, но тут вспомнил еще одну
возможность, мысль о которой и раньше у меня мелькала.
- Бартлби, - сказал я, вложив в свой голос всю мягкость, какая была
возможна в столь напряженную минуту, - пойдемте ко мне - не в контору, а
домой, и поживите у меня, пока мы не спеша придумаем для вас что-нибудь
подходящее. Ну, пойдемте же прямо сейчас, не откладывая.
- Нет. Пока я предпочел бы оставить все как есть.
Я ничего не ответил; но, ошеломив всех внезапностью своего бегства,
ринулся вниз по лестнице и вон из подъезда, пробежал по Уолл-стрит до
Бродвея и, вскочив в первый попавшийся омнибус, вскоре ушел от погони.
Стоило мне немного успокоиться, и я понял, что сделал все возможное как
по отношению к домовладельцу и его съемщикам, так и по отношению к Бартлби,
которого из чувства долга и просто из жалости пытался до сих пор оградить от
грубых преследований. Теперь я решил дать себе полный отдых от этих забот и
треволнений, но это оказалось не так-то легко, хотя совесть меня ни в чем не
упрекала. Я до того боялся, как бы разъяренный домовладелец и доведенные до
отчаяния съемщики не вздумали снова меня настигнуть, что, передав дела
Кусачке, несколько дней разъезжал в своей карете по северной части города и
предместьям, переправлялся в Джерси-Сити и Хобокен и лишь украдкой
наведывался в Манхэттенвилл и Асторию. Можно сказать, что я прожил эти дни,
почти не выходя из кареты.
Когда я снова появился в конторе, на столе меня ждало письмо от
домовладельца. Я вскрыл его дрожащими руками. Домовладелец сообщал мне, что
он обратился в полицию и Бартлби препровожден в Гробницу за бродяжничество.
А поскольку я знаю о нем больше, чем кто бы то ни было, мне следует там
побывать и сообщить все известные мне факты. Весть эта произвела на меня
смешанное впечатление. Сперва я возмутился, потом пришел к выводу, что
возмущаться нечем. Домовладелец, в силу своего энергического, решительного
характера, поступил так, как сам я, вероятно, не отважился бы поступить; а
между тем при столь необычайных обстоятельствах ничего иного как будто и не
оставалось.
Как я узнал впоследствии, бедный переписчик не оказал ни малейшего
сопротивления, услышав, что его поведут в Гробницу, но подчинился, по своему
обыкновению, молча и безучастно.
К нему присоединилось несколько прохожих - жалостливых и просто
любопытных, - и безмолвная процессия, возглавляемая одним из констеблей рука
об руку с Бартлби, потянулась по шумным, жарким улицам, среди бурлящей
полуденной толпы.
Получив письмо, я в тот же день поехал в Гробницу, или, выражаясь более
правильно, в городскую тюрьму. Я разыскал нужного чиновника, изложил ему
цель своего приезда, и он подтвердил, что тот, о ком я говорю, действительно
здесь. Тогда я заверил его, что Бартлби - честнейший человек, чудак, пусть и
безответственный, но достойный всяческого сочувствия. Я рассказал все, что
мне было известно, и в заключение добавил, что, по моему мнению, содержать
его следует возможно менее сурово и в дальнейшем постараться смягчить его
участь, как именно - я, в сущности, и сам не знал. На худой конец, его нужно
поместить в богадельню. Затем я попросил о свидании.