"Павел Иванович Мельников-Печерский. Очерки поповщины" - читать интересную книгу автора

дороге преимущественно и устремились раскольники. Особенно сильно было
переселение их по кончине царя Федора Алексеевича.
Московский поп Кузьма, прихода Всех святых на Кулишках, бывший в числе
тех беглых священников города Москвы, которые с самого начала церковного
раздора открыто пошли против Никона, поддерживал в среде уважавших его за
добрую жизнь и благочестие прихожан отвращение от "новшеств" и ревность к
старому обряду. Прихожане по большей части были посадские люди, занимавшиеся
городскою промышленностью и местною торговлей. Люди были все достаточные.
Когда собор 1667 года провозгласил анафему, поп Кузьма не захотел оставаться
в Москве, которую теперь называл "Вавилоном". С двенадцатью семействами
самых ревностных к старому обряду прихожан бежал он на самый рубеж
литовский, в Украйну Стародубскую. Здесь у него был приятель, вероятно, один
из сотников Стародубского полка,[38] Всего в самое короткое время
старообрядцы населили четырнадцать больших слобод.
Через десять лет по основании, Ветка сделалась средоточием всей
поповщины, как бы ее митрополией. Это случилось вследствие переселения сюда
из Керженских скитов черного попа Феодосия. Много странствовал на своем веку
этот человек. При начале церковного раздора ушел он из Рыльского монастыря
на Донец, но был пойман, судим и, по лишении сана, заточен в Кирилловом
Белозерском монастыре. Здесь сидел Феодосий семь лет и обратился к церкви,
но, когда его заставили читать синодик и дали ему некоторую свободу, он
бежал в Поморье, а оттуда в Керженские леса, где, вместе с пошехонским
дворянином Федором Яковлевичем Токмачевым поселился сначала на Белмаше, а
потом в скиту Смольяны,[40]
В Калуге стояла одна ветхая церковь Покрова Богородицы. Много лет уже
не отправлялось в ней, за ветхостью, церковной службы, но церковь не была
нарушена: в ней был и престол и антиминс, освященные еще при патриархе
Иосифе, и иконостас времен Ивана Грозного. Старик Феодосий, уже более
полувека не служивший обедни, изыскал случай ночью, в великий четверток 1695
года, совершить в этой запустелой церкви литургию и освятить запасные дары.
Все сделано было сообразно требованиям самых строгих ревнителей старого
обряда. В дониконовской церкви, на дониконовском антиминсе, дониконовского
рукоположения священник совершил литургию по старому "Служебнику". Святость
даров, освященных Феодосием, была для всех несомненна; даже самые беспоповцы
просили у него совершенных им даров. Феодосий разослал частицы их по всем
сторонам, где жили старообрядцы, и его падавшая было слава возникла в новом,
большем прежнего блеске. Осталось неизвестным, каким образом Феодосий
получил доступ в калужскую церковь, но полагать надобно, что тут действовали
деньги, ибо вскоре после того Феодосий сделался владетелем Иоанновского
иконостаса, сто лет с лишком находившегося в калужской церкви, в которой
удалось ему отслужить обедню, доставившую ему столько славы и влияния. В
русских пределах с такими приобретениями Феодосию оставаться было
небезопасно; розыски его не кончились. За литовским рубежом было невпример
надежнее и безопаснее. На Ветку усердно звали его тамошние старообрядцы,
сведав, каким сокровищем он обладает. Ветковские отцы послали искусного
старца Нифонта и других в Калугу с просительными письмами к Феодосию,
приглашая его к себе на жительство. Феодосий согласился и в 1695 году
перешел литовский рубеж и явился на Ветке, "вси же радостными приветствы
возблагодариша приход его к ним и вси радостное торжество о нем сотворяюще,
всяко место и всяк дом радостное возглашающе, ликующе, купно и веселящеся на