"П.И.Мельников-Печерский. Белые голуби " - читать интересную книгу автора

слова не проронил о том, в чем состоит их учение. Тогда будто бы царь
Алексей Михайлович велел их допрашивать самому патриарху Никону, но и тот ни
в чем не успел, и ему не открыли тайны ни христос Иван Тимофеевич, ни
ученики ею. Передал их царь Морозову, самому ближнему своему боярину.
Морозов будто бы понял святость Ивана Тимофеевича и уклонился от
производства над ним розыскного дела под предлогом болезни. Оно передано
было князю Одоевскому (Никите Ивановичу?). Он в московском Кремле на Житном
дворе, где поставлена потом церковь Благовещения, пытал Ивана Тимофеевича.
Жег-де его князь Одоевский на малом огне, повесив на железный прут, потом
жег в больших кострах. Но огонь не касался христа, и с Житного двора Иван
Тимофеевич вышел ничем невредим. После того стали будто бы его пытать на
Красной площади, у Лобного места, и распяли на кремлевской стене, возле
Спасских ворот, идя в Кремль направо, где после того поставлена была
часовня. Когда Иван Тимофеевич испустил дух, приставленная стража из
стрельцов сняла его со креста. Это было в четверг, а в пятницу схоронили его
на Лобном месте, в могиле со сводами. С субботы на воскресенье он воскрес
при свидетелях и явился ученикам в подмосковном селе Пахре. Здесь
по-прежнему он учил людей божьих. Опять сведал-де про то царь Алексей
Михайлович, опять велел взять Ивана Тимофеевича в Москву на муки. Снова был
предан христос страшным пыткам, снова распят на кресте, на том же самом
месте, у Спасских ворот. Тут содрали с него кожу, но одна из учениц покрыла
его тело чистой простыней, и произошло-де чудо: простыня обратилась в новую
кожу, и сын божий Иван Тимофеевич остался ничем невредим. Однако умер и во
второй раз на кресте, и во второй раз воскрес на третий день, также в
воскресенье. С того времени он приобрел еще более последователей. Они звали
его "стародубским Христом". Молва усилилась, и Суслов в третий раз был взят,
по повелению царя Алексея Михайловича, и в третий раз обречен на мучения.
Это случилось, говорят хлысты, в то самое время, как царице Наталье
Кирилловне пришло время разрешиться от бремени царевичем Петром Алексеевичем
(стало быть, в 1672 году). Царице было пророчество, что она в таком лишь
случае разрешится благополучно, если царь освободит от мук Ивана
Тимофеевича. Царь велел освободить его.
С тех пор сын божий, христос Иван Тимофеевич, говорят хлысты, тридцать
лет спокойно проживал в Москве, тайно распространяя учение людей божьих
(стало быть, до 1702 года). Московский "дом божий", устроенный им по подобию
костромского "Горняго Иерусалима", находился за Сухаревой башней, на месте,
принадлежавшем князю Михаилу Яковлевичу Черкасскому, и был назван "Новым
Иерусалимом". Сюда-то в 1699 году пришел из Костромы к "возлюбленному сыну
своему" Ивану Тимофеевичу господь Саваоф, верховный гость Данила Филиппович,
на сотом году своей жизни. Здесь он много беседовал с сыном своим за столом,
который до 1846 года, как святыня, сохранялся у московских хлыстов. По
рассказам их, из этого дома 1 января 1700 года, в Васильев день, Данила
Филиппович, после долгого радения, в виду всех собравшихся в Новый Иерусалим
хлыстов, вознесся на небо. Потому, говорят они, с этого дня и стали считать
новый год. Вскоре после вознесения Данилы Филипповича Иван Тимофеевич должен
был бежать из Москвы, ибо на хлыстов обратило внимание правительство.
Пятнадцать лет Суслов не бывал в Москве, скрываясь по разным местам у
своих учеников. Удостоверясь, наконец, что в Москве про хлыстов забыли и
преследований больше нет, возвратился он в свой Новый Иерусалим, за Сухареву
башню, и, может быть, для того, чтобы не возбуждать внимания тогдашней