"Агоп Мелконян. Поцелуй Джульетты" - читать интересную книгу автора

вдруг начинает переставлять мебель, по-своему изменять окружающее
пространство - не ради комфорта, а просто так, чтобы чем-то занять
себя, чтобы создать хотя бы иллюзию каких-то перемен, но зоркий
глаз Антонии тут же подмечает противную ей перемену: сдвинутую с
места вещь, жирное пятнышко на ковре, искривившийся стебель розы.
Тогда она обиженно поджимает губки и несколько дней ходит напряженная,
нервная, пока ее педантизм не возьмет верх в молчаливом поединке с
Альфредом и не положит конец его самовольству. А потом все
продолжается снова, как вчера и позавчера. Потому что ей невыносимо
ощущение хода времени, и, стремясь хоть как-то оградить от него
Альфреда, она даже попрятала в доме все часы. Время убивает.
В среду, ровно в полдень, громыхая алюминиевыми
контейнерами, выползет из-за тополей, окаймляющих шоссе, горбатый желтый
грузовичок Розалины - букашка в окружении разлапистых великанов.
Этот грузовичок - единственная связь с Фондом и остальным внешним
миром, выплачивающим ему свой оброк содержимым контейнеров. Розалина
собственноручно разгружает, вручает накладную, в которой отмечены
все расходы, и, напоследок одарив его кокетливой, но совсем ничего не
значащей улыбкой, быстро вскидывает свой аппетитный задик на
сиденье, машет на прощание цветастой кепкой ("Чао, Альфред! Увидимся в
следующую среду") и снова исчезает за тополями. Чао, Розалина! Хороша
ведь до одури, особенно эта округлая попка! Черт бы тебя побрал,
пигалица сицилианская, и откуда ж в тебе столько огня, столько
жизненной энергии?! Поделись, милашка!
Потом вдвоем с Антонией они старательно разбирают пакеты с мясом,
бутылки вина, консервы и кофе, ищут, не попадется ли среди свертков
конверт - свидетельство чьего-либо внимания, но - увы.
Письма по-прежнему приходят только по праздникам, когда бывшие друзья
из эскадрилии вручают своим секретаршам уйму открыток для рассылки,
украшенных великодушной подписью: "Поздравляю с праздником!"
Едва желтый грузовичек Розалины скрывается за высокими
тополями, тут же является унылый и долгий, неотвратимый, как
проклятие, тропический дождь. Они садятся у большого окна в
гостиной. Антония приносит душистый жгучий кофе с горячими
сэндвичами из последней "передачи"; молча смотрят они на сизую влажную
завесу за окном, на ручейки, разбегающиеся по аллеям, грязные
отметины луж.
Вспомнился тот день в Гринфилде, когда водяной поток унес конуру
Джека; собака долго скулила, беспомощно суча лапами, но вдруг водоворот
разом всосал ее - рыжую мордочку, стекленеющие глаза, вислые уши. Вода,
заглотив теплое рыжее тело Джека, удовлетворено вспучилась, сыто рыгнув
несколькими большими пузырями, - и все. Разложившийся трупик нашли у
берега реки; мальчуган руками выкопал могилку, поплакал, целую неделю
он не желал никого видеть, бродил где-то, не появляясь дома, но потом
смирился с утратой друга, потому как человеку не в первой
свыкаться с потерями: он роет могилы, плачет, потом привыкает. И так
всегда.
Маленькими глотками попивая пахучий кофе, Альфред хмуро смотрит
на дождь, на отсветы автомобильных фар, желтыми саблями врезающиеся в
столбы автомагистрали. Когда сумерки вкрадываются в дом, Антония