"Александр Мелихов. Каленый клин " - читать интересную книгу автора

и национальных меньшинств, а не стремлением к порабощению евреев". Но итог
подводит без околичностей (с.277): "Процентная норма не ограничила жажду
евреев к образованию. Не подняла она и уровень образования среди
не-еврейских народностей Империи, - а вот у еврейской молодежи вызывала
горечь и ожесточение. И несмотря на эту притеснительную меру еврейская
молодежь все равно вырастала в ведущую интеллигенцию".
Конечно, лучше было бы не ограничивать евреев, а "разбуживать" и
развивать прочие народности... Но такие советы неизмеримо легче давать, чем
выполнять. Вожделенного "пропорционального участия" нет даже и в развитых
странах. Великий Генри Форд считал финансовую сферу паразитическим наростом
на честном теле реального производства, а потому и евреев сильно
недолюбливал. Гитлер же из действительно существующей еврейской финансовой
активности выводил и вовсе заоблачные теории - он полагал международную
систему перетекания капиталов в наиболее прибыльные сферы стопроцентным
еврейским изобретением и еврейской "державой": даже и война-то по-настоящему
ведется между немцами и евреями, прочие-разные русские и англосаксы - лишь
еврейские марионетки. Так что т. Зюганов не столь уж оригинален, когда
излагает в своей докторской монографии, что сегодняшнее коммунистическое
учение видит основной исторический конфликт уже не в борьбе классов, а в
борьбе этносов, из которых одни сосредоточивают в своих руках национальное
производство, а дру гие - всем чуждые - интернациональные,
космополитические, транснациональные финансы. (Однако заметим, что обилие
космополитических еврейских капиталов не нанесло могуществу
Соединенных Штатов сколько-нибудь заметного ущерба.)
Пожалуй, я уже слишком отвлекся в своем стремлении показать, что мне
вполне близка та солженицынская точка зрения, что политика русского
правительства, обычно трактуемая как антиеврейская, не была вызвана какой-то
специальной враждой, - чтобы дойти до будущей реальной вражды было вполне
достаточно естественного хода событий, когда каждая сторона действует так,
как только и может действовать в соответствии со своим пониманием
собственных интересов и со своим набором предвзятостей (без предвзятостей же
ни социум, ни индивид не способны ни видеть мир, ни принимать решения). И
только потом, когда начинается защита фантомов от фантомов же, возникает
святая ненависть.
"Но если, например, проследить биографии виднейших русских образованных
евреев, то у многих мы заметим, что с рубежа 1881-82 гг. резко изменилось их
отношение к России и к возможностям полной ассимиляции. Хотя уж тогда
выяснилась и не оспаривалась несомненная стихийность погромной волны и никак
не была доказана причастность к ней властей, а напротив - революционных
народников, однако не простили этих погромов именно русскому правительству -
и уже никогда впредь. И хотя погромы происходили в основном от населения
украинского - их не простили и навсегда связали с именем русским"
("Двести лет...", с.207).
М-да... Я и впрямь как-то не задумывался, что в погромном Кишиневе
1903 года нееврейское большинство в подавляющем большинстве своем
составляли молдаване и отчасти украинцы... Впрочем, либеральный катехизис не
велит нам замечать национальностей, поскольку плохие люди национальности не
имеют; так что пускай лучше остается без конкретного адреса: виновата Россия
и довольно об этом. Или, чтоб уж совсем никому обидно не было, пускай будет
виновато русское правительство. И Солженицын с этим согласен, он считает,